Шкура дьявола - [47]

Залог блаженства, но для многих

Она – пустое обольщенье,

Людских безудержных желаний

Неисполнимая мечта.»

(Софокл «Идип в Колоне»)

Разумеется на пар соответствующего времени не было, хотя, по всей видимости, некоторых и тянуло привычкой халявы погреться, выпить – закусить и пощупать молодые женские тела. Но причина сбора могла, в случае несвоевременного решения появившейся проблемы, вообще перечеркнуть и налаженные полезные связи и все плоды ими приносимые.

Первым начал полковник, удобно развалившись на кожаной мягкой мебели и потягивая виски с колой из услужливо принесенного барменом высокого стеклянного стакана. Всем своим видом офицер показывал значимость не только в этом кругу, но и в том, куда дорога остальным была закрыта – в министерство.

Петр Семенович был не только милицейским мажором, устроенным папой-генералом после окончания Школы милиции на теплое место, постоянно поливаемое отцовскими заботами, почему и рос, как гриб и явно из элитных, но и тучен не по годам. Одышка выдавала его за два лестничных пролета, а необъемное пузо появлялось из-за угла задолго до основного мыслительного органа. Лет ему от роду было не больше 33, а гонору на все пятьдесят, причем с ориентировкой минимум на министра.

Таких стаканов с веселящим напитком в день он выпивал не меньше десяти, мог и все сразу за один присест, и при этом совершенно не меняясь в лице, что правда только увеличивало необходимый литраж поглощаемого.

Совсем недавно, буквально вчера, он поразил свою гражданскую супругу, оказывается еще вполне работоспособным детородным органом, который, как ей казалось давно атрофировался, поэтому милиционер, придя сегодня с утра на работу, а точнее на службу, впрочем разницы он и не знал, и не понимал, с вполне хорошим настроением.

Только достав, как положено, из сейфа бутылку самых дешевых виски, наполнив стакан и разбавив принесенной с собой «Колой», как спокойствие и тишину, уже полюбившегося ему кабинета, разорвал звонок телефона. На проводе оказался куратор из управления, и серьезным тоном попросил помочь молодому человеку, которому впрочем немногое-то и нужно. Дело возбуждать по его просьбе не надо, а вот его появление и написанное заявление кое до кого довести необходимо. И пусть от него эти «головорезы отстанут» – и это ни куратора личная просьба, а приказ, просьба же была от туда, от куда ему знать не нужно – «с этими ГРУшниками ни он сам связываться не хочет, ни ему не советует».

Полковник ответил:

– Да сделаем в лучшем виде…, гм…, гм…, то есть – так точно, будет исполнено!.. – На том и порешили, так и сделали.

Отхлебнув в очередной раз и совершенно не понимая в какой ситуации оказался, ведь векторов, как и кураторов у половины присутствующих сейчас в бане было минимум по два, исключая, конечно, уголовную шантрапу «Усатого «и» Женька», а потому основываясь только на известное ему, начал, обращаясь в основном к Григорию:

– В общем так, друзья мои, засунули вы меня в самую…, даже не в пасть дракона, а в самую, что ни есть, его огромную огнедышащую задницу! Вам что ребятки на свободе жить надоело?! Да я вас прямо сейчас в тюрьмушку… – Договорить ему не дали – «Культик» остудил Семеныча чаем с лимоном, выплеснув его на бугристый жировыми складками лоб:

– Ты выражение-то выбирай, а то неровен час в багажнике прокатишься до ближайшего леска, а на твое место другого…, поумнее и менее прожорливого, посадим.

– Неа, не поместится, придется жопу отрезать… – Добавил «Юрок», и был поддержан дружным хохотом, одно странно – нервным и напряженным.

Ананиевский продолжил:

– Давай по существу, и без прелюдий, а то наши господа уркаганы ждать не приучены…, давай, Петр Семеныч, причеши нам, а за чай прости, я те бутылку вискаря во искупление вин своих, закажу, идет?… – И получив ответный кивок от опешившего мента, заслуженный мастер спорта РФ по пауэрлифтингу отправился за обещанным в соседнюю комнату-кухню.

Сергей прекрасно знал как управлять подобными, неуверенными в себе, бонзами, поэтому действовал всегда без оглядки, понимая, что в любом случае приведет ситуацию к нужному результату. Да и «Семеныч» этот был трусоват и при виде его или Гриши пасовал только от одного вида, просматривающихся через одежду мускулов. Добивал подобных Ананьевский пристальным взглядом своих глубоко посаженных голубых глаз, словно просверливающих черепную коробку. Тем страшнее это получалось, чем больше человек знак о тех, кого он отправил в мир иной – если их не побоялся, то…

Иногда Сергей пускал в ход оружие интеллектуальное, начиная пользоваться в разговоре словами редко употребляемыми в обороте этого общества, все больше латинскими, греческими, английскими, многосложными, а произнеся, с нажимом переспрашивал – все ли из сказанного понятно? Разумеется понятно было не всегда, и далеко не все. Чувствуя это, он позволял себе уже с наездом переспрашивать: что именно понятно, и слыша в ответ почти всегда версию отличную от сказанного, притворно выговаривал собеседнику претензию о потерянном своем времени и его ценности, после благодушно прощал, делая таким образом на следующий раз, а может и навсегда, закладку не просто уважительного к себе отношения, но нахождения человека в состоянии перенапряжения и опасливости, что почти всегда приводило к невозможности сказать ему «нет».