После этого Гарри сжал в руке слиток металла, и принялся напевать: «Оттого ли бледен, оттого ль знобит, не иначе снова клялся на крови…»[20] От этих тихих слов потемнел в комнате даже яркий свет солнечного утра. Рука Гарри полыхнула, и из сжимающегося кулака потек на вырезанный узор расплавленный металл. И сияние его было так сильно, что на его фоне рука Мориона казалась «… темна как ночь, но раскалена, как огонь». Капли металла падали на дерево, но не воспламеняли его, а застывали, заполняя узор. И с каждой каплей кристалл над узором темнел, заливаясь Тьмой.
Когда узор был, наконец, совсем заполнен, Гарри отбросил крохотный оставшийся слиток, достал из ножен Небытия атейм, и капнул на черный камень капельку крови. После этого все пришло в норму. За окнами снова был белый день. Сгинул куда-то страх. И только сияющий собственной тьмой кристалл все так же висел в воздухе.
— Ну вот, — спокойно произнес Гарри, залечивая порез, — ловушка готова. Приманка — почти неодолима. Он — придет.
Искомая душа нашлась почти мгновенно, ведь для мертвых нет времени, так что приманку она почуяла даже раньше, чем я эту самую приманку создал. Тихий шелест Узора возвестил, что нечто из-за Грани рвется в мир смертных. Капля крови взывала к мертвому, призывая его туда, где ему будут категорически не рады. Мир противился открытию Врат. Но воля Повелителя Перемен из-за моего плеча внесла перемены в затянувшуюся стабильность. Неслышный вопль ужаса разорвал реальность, и в ловушке мориона забилась заблудшая душа.
Миа поднялась, и прикоснулась к моему плечу. Вообще-то, касаться демона, проводящего сотрясающего мир ритуал — не самая лучшая идея. Но это же Миа! Высшая! Та, кто станет вровень! И ее действие создало второй уровень подобия, облегчив мой путь. Слои нереальности свились в ловчие сети паутины, охватившей пути смертных. Две нити полыхнули ярким пламенем, обращая на себя мое внимание.
Воля и Сила превзошли сопротивление мира. Реальность изменилась, принимая наше желание. Отчаяние, порожденное душой, пойманной в посмертии варпа, создало новый мир, в котором родители Миа, при появлении опасности — переместились бы в безопасность домена Камня Иного мира.
Нет, возвращать память пойманной душе я не собирался. Это было бы неприличным мучительством даже по меркам того, кто мог бы и не быть Черным камнем Иного мира, но всегда был вассалом Кукловода Тысячи и одного заговора. Пусть остается, как есть. Может быть, ему даже удастся избегнуть уничтожения в кипении Великого океана, и уйти на новое перерождение? Может быть… Все может быть.
Ритуал был завершен. Взбудораженная реальность медленно возвращалась к привычному для смертных виду, постепенно затягивая раны, нанесенные варпом. Время снова потекло из прошлого в будущее, а не из левого угла за моей спиной по потолку в надир.[21] Метрика пространства успокаивалась, постепенно сходясь к числу «три». Правда его анизотропия все еще доставляла некоторые неудобства. В частности, стол, на который я оперся, от пола до крышки все еще был раза в полтора больше, чем от крышки до пола. Ну да ничего. Успокоится. Ну а пока что существование наших с Миа смертных тел поддерживалось скорее нашей соединенной волей, чем биением сердец.
Естественно, столь ударное колдовство не прошло даром, и не осталось незамеченным. Неприметный человечек, в мыслях которого стоял самодовольный вопль о принадлежности данной личности к «отделу пресечения незаконного колдовства» крейсировал мимо калитки в садик семейства Грейнджеров не менее получаса. Время от времени он посматривал то на один, то на другой амулет, долженствующий показать ему, где именно произошло столь суровое нарушение Статута. Вотще и втуне, разумеется. Реальность успела успокоиться, и защита скрыла под собой все следы. Так что преисполненный осознания собственной значимости и важности данного ему поручения чиновник не смог даже обнаружить дома.
Следующим заявился сам председатель Международной конфедерации магов. Он постоял на улице, внимательно осмотрел усилившуюся защиту, покачал головой… и не стал заходить. Это вызвало некоторые подозрения, и, признаться, напрягло нервы сильнее, чем если бы Дамблдор ворвался в сад и устроил скандал. К сожалению, нам с Миа оставалось только ждать, не решит ли Великий Белый обсудить сложившуюся ситуацию с посланницей Светлых сил.
После его отбытия, мы с Миа переглянулись, и устроились на диване в гостиной. Сил не было. Спать хотелось неимоверно, чем мы и занялись. Нас не разбудило даже возвращение родителей Миа с работы. Только по воспоминаниям вечно бдительной Кай мы с Миа узнали, что взрослые, войдя в дом, некоторое время рассматривали умилительную картину «дети в обнимку спят на диване», покачали головами, и на цыпочках прошли куда-то вглубь дома, стараясь нас не разбудить.
Вечером же, мама Гермионы провела стратегический маневр по отвлечению дочери, потребовав ее помощи в сложнейшем процессе приготовления лимонного курда.[22] Я же остался наедине с Дэном.
— Гарри… — задумчиво посмотрел на меня глава семейства Грейнджер. Я покаянно склонил голову.
