Школьные годы Тома Брауна - [12]
Глава III Войны и альянсы
Бедный старый Бенджи! Ревматизм[45] наделал немало бед в английской сельской местности, но никогда не удавалось ему выкинуть более подлую штуку, чем сковать тебя по рукам и ногам, когда ты был ещё крепок и бодр. Этот враг давно уже вёл пограничную войну, но до сих пор поле боя ограничивалось руками и ногами Бенджи. Теперь же он, собрав все силы, вторгся непосредственно на территорию и начал штурмовать цитадель. У Бенджи схватило спину и поясницу; и хотя он отчаянно пытался сопротивляться, вскоре стало ясно, что сопротивление бедняги Бенджи продлится недолго.
Всё, что он теперь мог, и то с частыми остановками и с помощью большой палки, — это доковылять с Мастером Томом до канала, и наживлять ему крючок, и сидеть и смотреть, как он удит рыбу, и рассказывать ему старинные деревенские истории; а если Тому нечем было заняться, и он, увидев ярдах[46] в ста дальше по берегу крысу, бросался в безуспешную погоню за ней вместе с терьером Тоби, ещё одним своим верным товарищем, то мог бы раз двадцать свалиться в воду и утонуть, прежде чем Бенджи сумел бы прийти к нему на помощь.
Как ни мало думал о себе Бенджи, но эта утрата движущей силы сильно его огорчала. Как раз сейчас он нашёл себе новую цель в жизни и опять начал чувствовать, что приносит пользу. Кроме того, он боялся, что Том снова окажется в руках Чарити и прочей женской прислуги. Поэтому он испробовал все возможные средства, чтобы восстановить здоровье. Он даже отправился к одному из тех странных смертных, которые — чтобы мы ни говорили и ни думали — излечивают-таки простых людей от некоторых болезней без помощи медицины, и приобретают таким образом репутацию колдунов среди простых деревенских жителей, таких, как в Долине Белой Лошади, которые смотрят на них самих и на их жилища с уважением, если не со страхом. Если обладателем такой силы, как её ни назвать, становится человек нечестный, он превращается в бедствие для всей округи — обычно это скупщик краденого, продавец приворотных зелий, обманщик глупых женщин и общепризнанный враг закона и порядка, мировых судей, окружных начальников и лесников. Как раз недавно один такой был пойман властями Лидса и получил по заслугам за то, что соблазнил девушку, которая пришла к нему с просьбой помочь ей вернуть неверного возлюбленного; позднее он был признан виновным в двоежёнстве. Иногда, однако, среди них попадаются люди совершенно другого сорта; такие ни на что не претендуют и с большой неохотой соглашаются применить свои оккультные средства даже в простейших случаях.
Старый фермер Айвз, «знахарь», к помощи которого решил прибегнуть Бенджи (прихватив, как всегда, с собой Тома), как раз и принадлежал к этой последней разновидности, и было это ранней весной следующего года после праздника, описанного в предыдущей главе. Почему его называли «фермером», сказать не могу, разве только по той причине, что он держал корову, пару свиней и немного домашней птицы примерно на акре общинной земли, на которой, должно быть, самовольно поселился ещё его отец в те времена, когда землевладельцы не так пристально следили за соблюдением своих прав, как сейчас. Там он и жил в полном одиночестве, и никто не мог сказать, как давно. Иногда проходил слух, что его должны выселить, а его коттедж снести, но почему-то этого никогда не случалось; его свиньи и корова продолжали пастись на общинной земле, а его гуси яростно шипели на проходивших мимо детей и вслед лошади управляющего, который алчно поглядывал на незаконно занятый участок. Его жилище находилось в нескольких милях от деревни, поэтому Бенджи, который, с одной стороны, стеснялся цели своего визита, а с другой, был совершенно не в состоянии дойти туда пешком, должен был проявить немалую изобретательность, чтобы добыть, не возбуждая подозрений, транспортное средство, которое доставило бы туда его самого и Тома. В одно прекрасное майское утро он сумел взять взаймы у нашего знакомого трактирщика старого слепого пони, а Том уговорил Мадам Браун отпустить его с Бенджи на целый день и дать им лёгкую двуколку Сквайра, а также запас хлеба, холодного мяса и бутылку эля. И вот они отправились в путь, оба в прекрасном расположении духа; пони Доббин трусил по сплошь покрытой рытвинами грязной дороге, которую ещё не чинили после зимы, в направлении жилища чародея. Около полудня они проехали ворота, за которыми начинался большой участок общинной земли, и старик Доббин медленно потащился вверх по склону холма, а Бенджи указал на небольшую глубокую лощину слева, из которой вытекал ручеёк. По мере того, как они поднимались по склону, стали видны верхушки берёз и голубой дымок, который вился сквозь их светлые ветви; а потом показался и маленький белый домик под соломенной крышей с участочком земли, принадлежавший фермеру Айвзу. Он лежал в лощине, как в колыбельке; позади него и с обеих сторон поднимался нарядный зелёный склон, а впереди на многие мили, насколько хватало глаз, раскинулась плодородная долина. Они уже оставили большую дорогу и поехали по слегка намеченной колёсами и копытами, поросшей травой дорожке, которая вела в лощину прямо к грубо сколоченным воротам фермера Айвза. Там они и обнаружили самого фермера, немолодого человека с волосами серо-стального цвета, кустистыми бровями и орлиным носом, погружённого в одно из своих обычных занятий. Он занимался лечением коров и лошадей и сейчас как раз выхаживал одну больную скотинку. Бенджи приветствовал его как старого друга, и он довольно сердечно ответил на приветствие, бросив, однако, внимательный взгляд на Бенджи и на Тома, как будто проверяя, только ли это дружеский визит. Вылезти из двуколки на землю оказалось для Бенджи непросто и даже чревато опасностью, однако он справился с этим нелёгким делом, а затем распряг Доббина и пустил его попастись (выражение «побегать» было бы неприменимо к этому добродетельному скакуну) на общинной земле. Сделав это, он извлёк из двуколки провизию, и они вошли в калитку; а фермер закрыл складной нож, которым вытаскивал личинок мух из спины и боков больной коровы, и проводил их к коттеджу. Большая старая собака-ищейка медленно поднялась с крыльца, потянувшись сначала одной задней лапой, а потом другой, и одинаково равнодушно приняла и ласки Тома, и присутствие Тоби, который, несмотря на это, старался держаться от неё на почтительном расстоянии.
