Школа штурмующих небо - [35]

Тогда на станциях говорили: «Теперь все пути ведут в Куйбышев». Говорили верно. Дороги были забиты учреждениями на колесах и заводами, тоже искавшими себе пристанища в глубинах страны для нормальной работы. А навстречу непрерывным потоком спешили эшелоны с надписями на вагонах: «Тыл — фронту». Эти составы пропускались вне очереди. Авиаторы с трудом проталкивали вперед свое имущество. Некоторые их эшелоны лишь через полтора месяца прибыли к месту назначения.

Казалось, какой теперь из училища помощник Действующей армии? Ведь ему теперь придется крепко поработать, чтобы наверстать упущенные дни.

Но это только казалось.

Наземные эшелоны еще болтались где-то в Каспийском море, а летчики уже выпускались в Борском. Курсантов туда доставили транспортными самолетами. Командование и политотдел все продумали, так, чтобы эвакуация не отразилась на подготовке бойцов-истребителей.

В этом и заключалось доказательство от противного. Ведь враг, вторгшийся в пределы советской земли, и те, кто умышленно затягивал открытие второго фронта, считали эвакуацию советских учреждений в глубь страны пустой затеей. Все наши недруги искренне не верили в то, что мы сумеем быстро пустить переброшенные на Восток заводы. Да, в то незабываемое время доказывалась жизнеспособность первого в мире социалистического государства. И кто не верил в потенциальные силы советского народа, ведомого вперед партией коммунистов, как известно, кончил потом самоубийством или по приговору суда был сурово наказан или жестоко осмеян историей.

Ейское училище являлось детищем Октября и выжило наперекор всем кликушам. И слава о нем стала греметь с новой силой.

Летный эшелон в составе более двухсот самолетов сел в Борском вскоре после того, как взлетел на Кавказе по тревоге. Он прошел расстояние в 1600 километров с пятью посадками в пути — на дозаправку.

Дозаправлялись самолеты, можно сказать, в пустыне, где не было не только снабженческих баз, но даже и глотка воды. Было жаркое солнце, иногда ветер, тоже горячил, который нес с собой раскаленный песок.

Горюче-смазочные материалы, воду и продукты питания в пункты посадки доставляли воздушным транспортом. Кто шел в летном эшелоне, тоже хлебнул немало горя. Каждый понимал, что стоит сейчас потерять, даже подломать хотя бы одну машину. Самолеты берегли больше, чем себя. И довели до места в полной сохранности.

Заниматься с курсантами инструкторы начали уже на второй день после посадки в Борском. Работало училище вначале на четырех аэродромах, а когда подошли главные силы, — на одиннадцати.

В Борском личный состав ожидали трудности, которые ему не приходилось встречать раньше: трескучие морозы и глинистый грунт со скудной растительностью. Такой грунт требовал огромных затрат средств и сил на поддержание аэродромов в хорошем состоянии. В дождь они, раскисали, в жару заволакивались пылью.

Зимой интенсивным полетам мешали тридцати-тридцатипятиградусные морозы и частые ветры. Ветры наметали сугробы в рост человека. Сугробы разбивали лопатами. Если сил своих не хватало, звали на помощь жителей села. Колхозники охотно помогали летчикам пробивать в снегу взлетно-посадочные дорожки.

В начале 1943 года училище получило новые самолеты. Это были истребители «ЛА-5» и «ЯК-7», которые быстро освоили и приступили к обучению на них курсантов.

Все страницы жизни и работы технического состава в Борском очень ярко написаны собственной рукой авиационного механика Леонида Николаевича Кравцова. Двадцать семь лет (1934—1961 годы) днем и ночью, в жару и стужу, обслуживал он самолеты Ейской кузницы летных кадров.

«…Летчиков не хватало, — вспоминает Леонид Николаевич, — потому курсанты тоже участвовали в перегонке матчасти в Моздок. Из Ейска я эвакуировался на самолете «ПО-2», который вел курсант. Из Моздока в Борское на самолете с летчиком.

Ни аэродромных сооружений, ни жилья для нас в Борском не было. Летали и копали землянки одновременно. Вечером, зачехлив машины, отправлялись на тракторе в лес за материалом для построек и за дровами. А ночью, при керосиновых коптилках, ложили в землянках печки. С рассветом снова на старт, к машинам.

Был у меня «УТИ-4», очень старенький. Пришла пора менять мотор. Хлопотливое это дело! После полетов, когда уже смеркалось, закатили мы с курсантами машину в капонир, накрыли палаткой и приступили к работе при свете керосиновых ламп. Курсанты — народ, известно, хваткий. Прикажу — гору своротят. А я их призвал не гору сворачивать, а демонтировать мотор. Для этого сноровка нужна. Дело продвигалось медленно. А всем нам очень хотелось, если не утром, то хоть к обеду, на вторую смену, выкатить машину на старт. Не скажу теперь точно, по какому случаю помянул я громко господа бога и всех архангелов. И вдруг слышу за палаткой смешок. Потом кто-то, приподняв край палатки, спрашивает:

«Вы, Леонид Николаевич, вызывали архангелов? Мы тут, приказывайте!» Смотрю, вваливаются Андрей Захарович Чепеленко и Николай Варфоломеевич Артамонов — авиатехники с большим, еще довоенным стажем работы.

К полуночи новый мотор стоял на месте. Тут «архангелы» мне говорят: