Школа штурмующих небо - [11]

Стать мастером летного обучения Василию Сергеевичу помогли товарищи, его пытливый ум. Как уже говорилось, многие старые инструкторы учили главным образом пилотировать самолет. Делали они это успешно, если парень, попадавший к ним в руки, имел «птичье чутье». В противном случае его списывали на землю: «Рожденный ходить — порхать не будет». Эта формула принималась почти бесспорно в ту пору, на заре авиации. Когда же в стране начали создавать свои самолеты и они уже большим потоком пошли в воинские части, формула «богов» стала отвергаться, поскольку она мешала росту боевых эскадрилий.

Молокову самому вначале трудно давался самолет. Однако он освоил его успешно.

«Значит, — рассуждал он, — овладеть самолетом может любой здоровый парень, если захочет и если в парне будут воспитывать летчика».

В авиации тех времен подготовка летчика понималась большинством старых инструкторов как их частная задача. Молоков один из первых ввел в программу методический «гвоздь» — воспитание как связь теории с практикой, духовная связь инструктора с учлетом.

«Принимая в группу учлетов, — говорил Молоков, — я подолгу беседовал с каждым о его жизни до школы. Затем рассказывал о себе и о воздухе.

На полетах я придерживался правила не ругаться, не повышать голоса, делать все так, чтобы учлет сам замечал свои ошибки и мог проанализировать их. Мне хотелось выработать в людях привычку самим замечать, уметь правильно видеть и оценивать полет. Конечно, если учлет не мог этого сделать, я не молчал. Намеками направлял взгляд и мысли учлета на то, что ему следовало увидеть, понять, осмыслить, устранить на земле и в воздухе.

Обучали мы пилотов тогда на М-5 и «Авро» (МУ-1). На М-5 место ученика находилось рядом с инструктором, а на «Авро» инструктор сидел впереди курсанта.

Вывозка проходила таким образом. Сначала взлетаешь сам, набираешь высоту 500—600 метров, идешь по прямой. В самолете был телефон, у инструктора рупор, под каской учлета резиновая надувная подушка. К ней по борту кабины от рупора тянулся резиновый шланг. Связь по такому телефону неустойчивая. Приходилось кричать. Кричал:

— Смотри! Машина идет по прямой. Заметь, как расположен нос машины относительно горизонта. Заметил? Теперь я передаю тебе «ручку», начинай сам управлять. Ручку держи легко, не напрягайся. Ну, в добрый час!

Сделаем десять полетов по прямой, начинаем отрабатывать набор высоты. Сто метров набираю я и передаю управление ученику:

— Давай сам. Выше давай. Сто метров — не высота!

Затем обучали планированию, виражам и лишь потом посадкам на редан. Это не каждому давалось сразу. Малейшая грубость, и пошел гидроплан «барсить» — «козлить» по-сухопутному.

Учили терпеливо, дожидаясь, когда до учлета дойдут все тонкости управления машиной. Почувствуем — учлет усвоил элементы полета по «коробочке», отдаем на проверку командиру звена. Он определял готовность учлета к самостоятельному вылету.

На стойках крыльев (слева и справа) самолета, в котором учлет первый раз вылетал самостоятельно, укрепляли красные флажки. Сигнал всем: «Дай птенчику дорогу!..».

Экзаменационный полет проходил так. Учлету давалось задание: набрать 3000 метров, пройти на этой высоте 10 минут, сделать глубокие и мелкие виражи, остановить мотор и произвести посадку на своем аэродроме. Это на учебном самолете. Затем на боевом учлет на час уходил в море. В море часто стояла дымка. Естественный горизонт едва просматривался, а приборов пилотажных на самолете, кроме креномера и компаса, никаких не было. Экзаменационные полеты контролировались барографом. Его вешали на грудь учлета, как медальон.

Связь между самолетом и землей была довольно примитивна. Если пилоту нужно было что-то передать на землю, то он сбрасывал вымпел с донесением. Земля отвечала цифрами, которые имелись в клапанах специального сигнального полотнища (попхема), ракетами, дымовыми шашками».

Сколько бы ни находился в школе учлет, он всегда чувствовал на себе недремлющее око инструктора. Ученик В. С. Молокова инженер школы Н. Кириллов вспоминает (с разрешения командования он переучивался на летчика):

«Как-то пилотируя в зоне самолет «С-16», я пережал ногу. Машина стала сваливаться на нос. Я считал, что попал в безвыходное положение. Рядом со мной сидел Молоков. Он спокойно положил руку на штурвал, и… «С-16», вопреки своему нраву, вышел в горизонтальный полет. Этот урок молоковского хладнокровия, спокойствия, уверенности, доверия ученику и вместе с тем строгого контроля остался для меня навсегда в памяти».

В. С. Молоков ушел из школы в 1931 году. Будучи уже командиром отряда, он подготовил немало мужественных красных соколов.

Испытание Севером

В Килен-бухте школа стряхнула со своих крыльев прах старины, прошла испытание на зрелость по всем параметрам учебно-боевой и политической работы. Ее воспитанники в те кипучие двадцатые годы испытывались суровым Севером, где тогда, в затишье мирных дней, проходило проверку на стойкость все советское: солдаты, техника, наука.

Стала ли в Килен-бухте «морская» лучше? Оправдала ли она надежды? Сумела ли она, освобождаясь от талмудистов, подняться над «морской офицерской», привлечь к себе внимание молодежи, народа? На эти вопросы отвечали результаты многолетних испытаний жизнью. Отвечали положительно.