Школа корабелов - [36]
Наташа открыла дверь в комнату отца и пропустила туда мичмана. Она уселась снова у окна и попробовала углубиться в чтение. Глаза ее бессмысленно скользили по строчкам. С болью в душе она думала о Попове и старалась разгадать причину его внезапной крутой перемены к ней и к отцу. Когда она очнулась от мучивших ее мыслей, в комнате было совсем темно. С улицы доносился шум ветра, крупные капли дождя барабанили по стеклам окна. Наташа зажгла свечи и постучалась к отцу. Ответа не было. Со смутной тревогой она заглянула в комнату. Ни Редкозубова, ни Апацкого в ней не было. Они ушли тайком от Наташи; она сразу догадалась, куда, и ужаснулась этой мысли.
2
Было далеко за полночь, когда Наташа услышала стук открываемой двери. «Отец!» Не помня себя от радости, девушка побежала ему навстречу. Перед ней стоял промокший на дожде, потный и красный мичман Апацкий.
— Наталья Андреевна, — проговорил он, едва переводя дыхание, — я так бежал… Как ни тяжело для меня, но я должен вас огорчить…
— Где отец? — крикнула девушка, устремив на мичмана широко раскрытые глаза. — Где вы оставили моего отца?
— Он в трактире на Благовещенской площади.
— Как же вы допустили? Вы ведь знаете о его болезни.
— Право, я не виноват, Наталья Андреевна, я просил его не ходить, силой удерживал, — оправдывался мичман. — Я бессилен что-либо сделать, идите сами, может быть, вам удастся вытащить его из трактира.
— Да, да, сейчас, — заторопилась Наташа. — Вы, надеюсь, не откажетесь меня сопровождать.
— Я, гм… Я бы охотно, — замялся Апацкий. — К сожалению, не могу, мне нужно заступить на дежурство. Да ведь здесь недалеко. Дойдете до Поцелуева моста, мимо Флотского экипажа, а там и Благовещенская площадь.
Из дому они вышли вместе. Сквозь густую тьму робко пробивался свет одинокого уличного фонаря. Дождь усилился, порывистый ветер стонал и ревел, налетая на серые каменные стены окружающих зданий.
— Ну и погодка! Не лучше ли вам вернуться домой, Наталья Андреевна?
— Нет, я пойду, — решительно сказала Наташа и повернула направо. — Прощайте, господин Апацкий.
— До свиданья, Наталья Андреевна! Желаю удачи! — крикнул вдогонку мичман и быстро зашагал в противоположную сторону.
Свернув на Вознесенский проспект, мичман спустился в уютный погребок. Редкозубое сидел в той же позе, в какой он его оставил. Учитель выпил уже изрядно, о чем говорила пустая бутылка токайского; но он был еще достаточно трезв, чтобы заметить продолжительную отлучку собутыльника.
— Ты где был?
— Где же мне быть? — пожал плечами Апацкий, — тут в соседнем зале знакомого увидел. Пейте, Андрей Андреич, я сейчас еще парочку бутылок закажу.
— Наливай, глуши меня вином, ничего не хочу, кроме забвения!
«Теперь его не остановишь», — удовлетворенно подумал Апацкий. Больше года он старательно подтачивал душу учителя наговорами на профессора Гурьева, выдумывал всякие небылицы, разжигая в нем профессиональное самолюбие и болезненную ревность.
Пьяного до бесчувствия Редкозубова привезли домой под утро. Проплакавшая всю ночь Наташа раздела его и уложила в постель. К вечеру Андрей Андреевич проснулся и долго не мог прийти в себя. Голова разламывалась, в горле было так сухо, что, казалось, там застревает воздух. Грудь щемило, мозг сверлила мысль о дочери. Его охватывал стыд перед ней, но он уже не мог больше владеть собой.
— Вина, рюмку вина! — прошептал он и вдруг обозлился. — К черту рюмку, стакан! Два стакана, десять… Выпьешь — и как хорошо: тепло потечет по жилам, грудь дышит легко, приятно, и печаль словно рукой сняло!
Андрей Андреевич потихоньку оделся и прислушался: Наташа возилась у плиты в кухне. Как вор, забравшийся в чужую квартиру, крадучись, он накинул плащ и бесшумно выскользнул за дверь.
Когда Наташа обнаружила, что отец снова ушел, она бросилась на его кровать и застыла в полном отчаянье. Плакать не было сил, мысли путались от сознания безнадежности и обреченности.
Так пролежала она около часа, пока стук молотка не вывел ее из оцепенения. Точно во сне, открыла она дверь. На пороге стоял Апацкий.
— Как здоровье Андрей Андреича? Вам сразу удалось увести его домой?
Наташа молчала. Ее осунувшееся лицо, с темными кругами под глазами, лучше слов отвечало на вопросы мичмана.
— Ай, ай, Наталья Андреевна, нехорошо, право, нехорошо себя так расстраивать, красоту свою губить. Все обойдется. Вот сейчас поговорю с Андрей Андреичем, вразумлю его.
— Папа опять ушел, — глухо произнесла Наташа.
— Ушел? И вы ничего не предприняли, чтоб его не пустить? Как же так, Наталья Андреевна? Разве можно опускать руки, когда нужно действовать?
— Действовать? — переспросила Наташа, будто разбуженная силой этих слов. — А что я могу сделать? Пойти, как вчера, на Благовещенскую площадь?
— Да и туда надо сходить, и в другие места, которые Андрей Андреич посещал когда-то. Идемте вместе, мы должны разыскать его.
Наташа с благодарностью посмотрела на мичмана; глаза ее наполнились слезами.
— Вы правы, господин Апацкий. Спасибо вам, я никогда не забуду вашей новой услуги. Идемте.
Девушка ясно понимала всю бессмысленность ночных поисков. Обойти множество ресторанов, кабаков и трактиров в столичном городе, — на это потребовался бы не один день. Только надежда на счастливый случай заставила ее следовать за мичманом, расспрашивать швейцаров, кабатчиков, целовальников и даже городовых.
