Школа безумия - [11]

Я ответила на звонок.

– Алло?

– Эмили, приятно слышать твой голос!

– Привет, Кортни, как дела?

– Нормально. Но, черт возьми, ты слышала про Оливию? Это же вынос мозга! Я перерыла весь «Фейсбук», пытаясь понять, как это произошло. Я имею в виду, я первым делом подумала о…

– Так в чем дело? – перебила ее я.

– Ты слушала мою голосовую почту?

– Да.

– И?

– Что «и»?

– Ты поедешь на похороны? Насколько я могу судить, это примерно сорок-сорок пять минут езды отсюда. Если хочешь, чтобы мы поехали вместе, я не против.

– Если честно, я не помню, когда я в последний раз разговаривала с Оливией.

– Я тоже. Но что из этого? Она была нашей подругой.

Кортни сказала это так просто, так сухо, что я поняла: мне должно быть стыдно. Но ее упорство победило.

– Говоришь, ты узнала от моей матери?

– Да, она отправила мне сообщение в «Фейсбук».

– Вы с ней дружите в «Фейсбуке»?

– Она попросилась ко мне в друзья. Я приняла запрос. Так принято. Ты сама-то есть там? Не смогла тебя найти.

Я проверила на компьютере время. Мой следующий пациент прибудет через десять минут.

– Мой перерыв почти закончился. Мне нужно вернуться к работе.

– Вот как? Что ты вообще сейчас делаешь?

– Я психотерапевт.

– Круто. И ты можешь прописывать лекарства и все такое прочее?

– Нет, это делает психиатр. Послушай, Кортни, мне нужно идти.

– Понимаю. А как насчет завтра?

Я заколебалась.

– Еще не знаю, каковы мои планы.

– Ладно, но ты можешь дать мне знать, как только, так сразу? Я отправила Элизе сообщение, чтобы узнать, пойдет ли она, но она еще не ответила.

Услышав имя Элизы, я вздрогнула. Я вспомнила, что видела ее менее года назад, всего одно мгновение. Тогда я так смутилась, что опустила голову, лишь бы она меня не увидела.

– А что насчет Маккензи?

Кортни презрительно фыркнула.

– Помнишь, какой Маккензи была в средней школе? Сейчас она еще хуже. Живет в шикарном доме недалеко от Филадельфии. Вышла замуж за нейрохирурга, ты не поверишь.

– Если мы с Элизой не сможем приехать, ты все равно пойдешь?

– Я попытаюсь.

– Могу я спросить почему?

На другом конце линии на пару секунд воцарилось молчание.

– Потому что Оливия была моей подругой, – сказала она.

Зазвонил настольный телефон. Я попросила Кортни подождать секунду, затем схватила трубку и прижала ее ко второму уху. Клэр сказала, что мой пациент, назначенный на час дня, пришел рано и уже ждет в вестибюле.

– Кортни, мне пора, – сказала я, кладя трубку настольного телефона. Ее голос тотчас изменился.

– Понимаю. Дай знать, если передумаешь.

– Обязательно.

– Спасибо. Позвони или напиши, когда будешь знать наверняка.

– Нет, я хочу сказать, что приеду на похороны.

– Правда? – В ее голосе послышалась нотка надежды.

– Да.

Кортни взволнованно сказала, что пришлет мне сообщением свой адрес и увидится со мной завтра. Потом она отключилась, а я осталась сидеть, прижав телефон к уху.

Я снова закрыла глаза. Я видела Оливию такой, какой она была, когда мы учились в средней школе. Подбородок с ямочками. Безупречная улыбка.

Тонкий шрам на моей ладони как будто пульсировал. Я помнила то утро: мы все в спальне Маккензи. Блеск ножа для чистки овощей, который Маккензи тайком пронесла наверх. Как мы все ахнули, когда она порезала себе ладонь и спросила, кто следующий.

6

Сначала нас было двое.

Элиза Мартин – карие глаза, заплетенные в косички ярко-рыжие волосы – была бойкой девчушкой, которая могла разговаривать с кем угодно, включая взрослых. Я была застенчивой, в джинсовом комбинезоне, с хвостиком каштановых волос; я часто плакала, когда родители высаживали меня возле школы.

Это был подготовительный класс, и нашей учительницей была миссис Миранда. В классе было около двадцати других детей, которых я раньше никогда не видела, но с которыми я теперь должна была дружить.

Лишь на переменке – когда все по очереди качались на качелях, съезжали с горки и карабкались на лазилки – Элиза подошла к углу детской площадки, где пряталась я, и сказала мне, что мы с ней должны быть лучшими подругами.

– Лучшими подругами?

По какой-то причине это понятие было мне чуждо.

– Лучшие подруги, – повторила она с улыбкой. – Твое имя Эмили. Меня зовут Элиза. Наши имена начинаются с одной буквы.

Конечно, эти рассуждения были в высшей степени нелепыми, но мы были подготовишками, и мне требовалась подружка, кто-то, кому я могла бы доверять. Кроме того, это было правдой: мы были единственными девочками в нашем классе, чьи имена начинались с буквы Э.

В нашей школе был еще один подготовительный класс, который вела мисс Гринхэм (большая поклонница книги «Зеленые яйца и ветчина»[6] доктора Сьюза), и именно в ее классе училась Маккензи Харпер. Бойкая белокурая девчонка с ярко-голубыми глазами; она выиграла бы все конкурсы красоты в штате, если бы ее мать волновали столь тривиальные вещи, о чем Маккензи однажды и заявила. Помнится, позже тем вечером я спросила у матери, что значит «тривиальные».

В течение следующей недели или около того Элиза ввела Маккензи в наши ряды.

Так у меня появились две лучшие подруги.

Кортни Салливан тоже училась в классе мисс Гринхэм. У нее были зеленые глаза и пепельные волосы. Между передними зубами небольшая щель, которую со временем ей исправили с помощью брекетов. Она подружилась с Маккензи, и довольно скоро у меня стало трое лучших подруг.