Шкатулка - [59]

Вот и сейчас ему пора уже вылезать, у него посинели губы. Я машу ему рукой, но он намеренно не смотрит в мою сторону. Безобразный мальчишка! Я беру детский махровый халат и поднимаюсь с топчана. Придется лезть за ним в воду, не кричать же на весь пляж, как некоторые родители.

Сын дрожит от холода, надевая халат, но торопится выклянчить «еще разочек» до обеда. Мне не жалко, пусть плавает, но сперва как следует обогреется на солнце. А я пока нормально позагораю.

Я ложусь на спину.

Сережа, конечно, сидит возле меня не больше минуты. Спросившись, он сбрасывает халат и отправляется строить подземный «самолетный гараж» из влажного морского песка. Их там, строителей, целая стайка — все строят: таскают в целлофановых пакетах морскую воду, поливают песок и созидают. Мне их видно. Каждые две-три минуты я поднимаю голову и всматриваюсь в кучу детских спин. Отличить своего ребенка от чужих бывает сложно. Все спины загорелые, на всех головках светлые панамки, у всех пестрые трусики.

Несколько раз я обливалась холодным потом, не найдя своего мальчика среди других. Вскакивала, шла к детям и, завидя, наконец, его, долго не приходила в себя. Он у меня один. Других не будет.

На пляже я не могу читать или вязать. Я могу только смотреть и думать.

Пляж уникальное место для наблюдения за людьми и их повадками. Невдалеке от меня расположилась семья. Жена, видно, очень капризная особа, любит руководить. Мужа она не оставляет в покое ни минуты. «Толя, поправь Жорику маечку!», «Толя, посмотри, что Жорик взял в рот!», «Толик, ну что ты спишь!». Бедный Толя, едва углубившись в газету, вскакивает и что-то подает, поправляет, отодвигает. Представляю, с каким облегчением вздохнет Толик после отпуска. А может, и не вздохнет. Может, он привык.

Чуть подальше сидит бабушка с внучкой и каждые десять минут что-нибудь скармливает ребенку, вытаскивая из обширной сумки то сосиску, то крутое яйцо, то пирог. Дитя довольно равнодушно сжевывает предлагаемое, иногда только, когда уже совсем не лезет, отрицательно мотает головой и мычит, поскольку рот полон.

А вот еще образчик. Мужчина в возрасте между тридцатью пятью и пятьюдесятью годами. Точно возраст не определить. Потому что южный загар молодит человека. Походка вольного от семейных тягот гражданина. Целенаправленный взор сердцееда. На детский пляж он забрел ввиду легкого успеха у молоденькой мамаши, той, что сегодня сидит рядом со мной.

Я, конечно, не намерена прислушиваться к их беседе. Я поднялась и пошла к сыну поучаствовать в его строительстве.

Дети вели себя как дети. Они были по уши в песке. Некоторые хитрецы намеренно вываливались в песке, а потом бежали к родителям, требуя купания, «чтобы смыться». У нас с Сережей этот номер уже не проходил, и сын честно корпел над своим детищем, выгребая песок из глубокой норы. Время от времени нора проваливалась, и приходилось начинать все сначала. Важен был процесс, а не результат.

Когда я вернулась, молодая мамаша сидела одна и курила сигарету. Конечно, мне нет никакого дела до чужих привычек. Пусть курит, если ей это нравится. И все же… Одна догадка возникла у меня. Вот она курит. Она молода. К ней приваживается какой-то тип с разговорами.

А у нее ребенок — калека.

Я видела своими глазами. Сперва не поняла, в чем дело. Девочка лет шести с ангельским личиком, с косичкой на затылке. Вроде бы все на месте. Но левая ручка чуть-чуть короче правой, кисть и пальчики искривлены. Малышка все делает правой рукой, здоровой. А левой управляет по необходимости. Левая неправильная рука. Мне вспомнилась туристская поездка в Испанию. В древнем городе с прекрасными соборами на солнечной площади белые стаи голубей, пестрые палатки продавцов голубиного корма и дешевых сувениров. И группа калек. Они приехали на экскурсию или на прогулку, не знаю. На них больно смотреть: неестественно разросшиеся части туловища, нелепые отросточки вместо рук, грушевидные головы. Они тоже бросали корм голубям и смеялись, и радовались всему. Это были жертвы какого-то шарлатанского лекарства для беременных. Зрелище жестокое.

И вот эта девочка. Сейчас она помогает Сереже: поливает водой песок, заинтересованно льнет к остальным детям. Видно, ущербность свою она уже почувствовала, иначе не откликалась бы с такой готовностью на всякое предложение сверстников, не сносила бы их нетерпеливые толчки.

А мамаша сидит и курит.

— Извините, у вас нет спичек, а то сигарета погасла. — Соседка обратилась ко мне.

Она смотрела ясно и кротко.

— Я не курю, — ответила я как можно вежливее.

— Вечно что-нибудь забываю, — оправдывается женщина. — Сегодня спички. Вчера книгу. — Она провела ладонью по обложке толстого темного тома.

На корешке ясно читалось название: Медицинская энциклопедия.

«Ничего себе! — подумала я. — Медицинскую литературу читает, а не знает, что матерям курить вредно. От этого ее ребенок и пострадал, наверное».

Соседка словно прочла мои мысли.

— Вы правильно делаете, что не курите. А я уже не могу отвыкнуть.

Голос у нее был грустный. Мне показалось, что она одинока. А может быть… Фантазия моя разыгрывалась. Но я вовремя остановилась. Какая только ерунда не лезет в голову. Чего проще — взять и спросить: мол, отчего у вас ребенок такой? Но разве можно задать подобный вопрос матери? Нельзя этого делать. И я не спрашиваю.