Схизматрица (сборник) - [37]

— Я к вашим услугам.

Они выплыли в коридор. Коридоры, которые соединяли пещеры, были просто-напросто длинными и узкими — метр в поперечнике — норами. Мавридесы поплыли вперед с гибким проворством ящериц. Линдсей отстал. С правой его рукой делалось все хуже и хуже — она совсем потеряла чувствительность.

Так, в молчании, они добрались до одной из ферментационных, освещенной желтым неярким светом. Сюда выходили пухлые, сосцеобразные насадки трех ветвэр-камер. Сами камеры, подобно связкам огромных сосисок, размещались в каменных туннелях. В каждом туннеле лежала цепочка таких «мешков», соединенных встык с помощью фильтров. В последнем «мешке» крутилась, слегка пощелкивая, мешалка из пластика с памятью. В воздухе вилась, подсыхая, пустотелая труба из абсолютно прозрачного акрила; от нее шел сильный и неприятный запах.

Миновав ферментационную, нырнули в темноту следующего туннеля. Все туннели были одинаковыми, с безупречно гладкими стенами. В освещении не было надобности. Любой из молодых гениев легко мог запомнить всю череду переходов.

Слева донесся неспешный «клак-хрусть, клак-хрусть» проходческого обода. Ободья и зубья к ним делались целиком вручную, поэтому каждый из них звучал по-своему, слегка отличаясь от остальных, и это помогало Линдсею ориентироваться. В самом мягком камне они выгрызали в сутки по два погонных метра. За два года ободья пережевали больше двадцати тысяч тонн руды.

Переработанная руда выстреливалась в пространство. В астероиде возникали пустоты — десять километров ходов, непроглядно темных и запутанных, словно клубок лески, украшенной бусинками жилых пещер, оранжерей, ветвэр-камер…

Линдсея привели туда, где он еще не бывал. Раздался раздражающий скрип отодвигаемой каменной заслонки.

Они пролезли мимо дряблой кишки отключенного компрессора. Едва Линдсей ее миновал, кишка шумно втянула в себя воздух.

— Наше потайное место, — пояснил Паоло. — Мое и Фазиля.

Голос его гулким эхом расколол темноту. Что-то зашипело, брызнув добела раскаленными искрами. Вздрогнув от неожиданности, Линдсей изготовился к бою, но тут же увидел, что Паоло держит в руках белую палочку с язычком пламени на конце.

— Свеча, — сказал Паодо.

— Свет-ча, — повторил Линдсей. — Понятно.

— Мы играем с огнем, — сказал Паоло. — Я и Фазиль.

Они находились в пещере-мастерской, выдолбленной в одной из рудных жил. Неискушенному глазу Линдсея стены показались гранитными — серовато-розовый камень, усеянный блестками горного хрусталя.

— Здесь был кварц, — сказал Паоло. — Окись кремния. Его ради кислорода весь выбрали, а потом Клео забыла про это место. И мы забрали пещеру себе. Сами расширили. Верно я говорю, Фазиль?

— Все точно, мистер секретарь, — с горячностью подхватил Фазиль. — Ручными бурами и расширяющимся пластиком. Видишь излом? Обломки мы прятали в мусор, который запускается в космос. Чтобы никто не догадался. Целыми днями работали. А самый большой обломок оставили.

— Взгляни. — Паоло коснулся стены.

Камень под его рукой сморщился и сполз на пол. В грубо вырубленной пещере размером с чулан висела на тоненькой ниточке продолговатая глыба. Паоло оборвал нитку и медленно и плавно выволок глыбу наружу. Фазиль помог ему погасить инерцию.

То была двухтонная скульптура. Голова Паоло.

— Мастерски сработано, — оценил Линдсей. — Можно?..

Он провел пальцем по гладко отшлифованной скуле. Глаза — широко раскрытые, настороженные, с ямками зрачков, длиною примерно в пядь. На огромных губах играла еле заметная улыбка.

— Когда нас сюда послали, — сказал Паоло, — мы знали, что не вернемся. Здесь и умрем. А почему? Не потому, что геном плохой. У нас хорошая линия. Мавридесы — из рода Властителей. — Он заговорил быстрее, перейдя на напевный говор Совета Колец. Фазиль молча кивал. — Просто мало шансов выжить. Случайность… Случайность сожгла нас, не дав дожить и до двадцати. Случайностью нельзя управлять. Кто-то из линии должен погибнуть ради жизни остальных. Если не мы с Фазилем, то наши соясельники.

— Я понимаю, — сказал Линдсей.

— Мы молоды и обошлись им дешево. Нас послали в пасть к врагу — это выгодно. Но мы с Фазилем живы. Внутри нас нечто такое есть. Мы не увидим и десяти процентов жизни, которой живут все, оставшиеся на родине. Но мы — вот они. Мы — существуем.

— Но жить — лучше, чем умереть, — заметил Линдсей.

— Ты изменник, — без малейшего намека на осуждение ответил Паоло. — Вне генолинии ты бескровен. Ты — просто… система.

— Есть вещи поважнее, чем жизнь, — добавил Фазиль.

— Войну можно пережить, если хватит времени, — сказал Линдсей.

— Это — не война, — улыбнулся Паоло. — Всего лишь эволюция в действии. Думаешь, ты переживешь эволюцию?

— Может статься, — пожал плечами Линдсей. — А если прилетят пришельцы?

Паоло странно на него посмотрел.

— И ты в это веришь? В пришельцев?

— Все может быть.

— А ты — ничего…

— Так чем же я могу вам помочь? — сменил тему Линдсей.

— Нам нужно задействовать пусковое кольцо. Хотим запустить эту голову. Запуск по касательной, на максимуме скорости, с максимумом энергии, перпендикулярно плоскости эклиптики. Кто-нибудь когда-нибудь увидит. Может, через пятьсот миллионов лет, когда от людей и следа не останется, какой-нибудь пришелец подберет мой портрет. Вне плоскости нет мусора, один вакуум, значит, портрет будет в целости. Камень хороший, твердый. Даже став красным гигантом, Солнце едва его согреет. Он уцелеет и до стадии белого карлика — а может, и до черной дыры, пока наша галактика не взорвется или Космос не пожрет собственный хвост. Мой образ будет вечен.