Шиворот-навыворот. Глеб и Ванька - [48]

— Давайте, отведем его домой. Вы знаете, где он живет? — спросила Снежка.

— Самая умная да? «Домой отведем». И что я его родителям скажу? — напустился на нее Глеб. — Это из-за тебя все! «Тренируйся, Глеб, тренируйся. На кошках, на людях. Это наш шанс!» Все! Дотренировались. Это тебе не котенок — живой человек. Видишь, что получилось?

Глеб орал так громко, что поздние прохожие испуганно оглядывались в их сторону. Он вообще никогда ни на кого так не орал. У них дома не принято было повышать голос друг на друга. Но он был напуган. А что если Юфа никогда не придет в себя и ничего не вспомнит? Еще несколько часов назад он был нормальным. Наглым придурком с замашками мелкого уголовника, но обычным здоровым шестнадцатилетним парнем, у которого все было впереди. А теперь он дебил, только что слюни не пускает.

У Снежки задрожал подбородок.

— Ты его вернул назад.

— И что из этого вышло? Ты вообще хотела, чтобы я на Ваньке это проделал, а если бы он вот таким идиотом стал? Лучше бы все было как раньше!

— Тот был выворотень. А вот этот — настоящий Юфа.

— Ага, щаз! Откуда я знаю, что ты, действительно, видишь этот Выворот? Может ты вообще нам всем мозги запудрила. И мне с Гномом, и дяде Саше своему. Может, ты вообще не вылечилась до конца. А мы как дураки поверили какой-то больной на всю голову девчонке.

Снежкины глаза налились слезами.

— Это несправедливо!

Гном дернул его за рукав.

— Глеб, ты не прав. Извинись! И вообще, нам лучше сейчас держаться вместе.

— Да пошел ты! — Глеб выдернул руку и рубанул по горлу: — Вот вы мне где все со своими экспериментами!

— Ты куда?

— Домой.

— Погоди, тебя там схватят эти, в черном.

— Ну и пусть!

«Пусть, — думал Глеб, шагая к выходу из парка. — Пусть меня заберут, закроют где-нибудь в тюрьме. А может, придумают способ, как нейтрализовать эти дурацкие способности, и тогда все прекратится».

Снежка с Гномом смотрели ему вслед.

— Ты не обижайся на него, — сказал Пашка. — Он вообще не злой, просто испугался. На его месте кто хочешь бы испугался.

Снежка утерла кулаком слезы и вздохнула.

— С ним что будем делать? В больницу отвезем?

— Лучше домой. Может, там скорее в себя придет, — он помог Алику Юфрееву подняться со скамейки. — Идем.

— Куда?

— Домой. Помнишь, где ты живешь?

— Нет. У меня есть дом?

— Угу. И мама с папой. Не бойся, доставлю тебя в целости и сохранности.

— А… А кто я?

Глава 16. Сеанс переодевания с чревовещанием

Родители ужасно обрадовались возвращению Глеба. Мама тут же затеяла печь его любимые шоколадные кексы. Отец задавал вопросы про «научный лагерь». Глеб отвечал, как мог, боясь, что вот-вот его подловят на лжи, да и о чем рассказывать? Как они отсиживались в погребе и дрались с людьми в черных куртках? Как он научился выворачивать наизнанку реальность?

Мама позвала пить чай. Ника, соскучившись по старшему брату, тут же устроилась у него на коленях.

— А где Ванька? — спросил Глеб.

— На тренировку пошел, — сказала мама.

— Куда? — Глеб чуть не поперхнулся чаем.

— Знаешь, он, наконец, за ум взялся. Постригся, одеваться стал, как нормальный человек. Спортом вот занялся. Скоро придет и сам тебе все расскажет.

— Я же говорил, что перебесится, — отозвался отец. — Мы в свое время тоже цепи металлические носили, куртки с заклепками. И ничего. Выросли, надели костюмы с галстуками.

Отец пустился в воспоминания, начал рассказывать, как плохо было жить, и в магазинах нечего было купить. Как они собирали макулатуру и металлолом. Глеб это слышал уже, наверное, тысячу раз, но он бы сейчас все отдал, чтобы этот вечер не заканчивался. Чтобы мама смеялась и подтрунивала над отцом, чтобы они сидели вот так вместе и пили чай, а сестренка кормила его кексом. Чтобы теплый свет из абажура наполнял уютную кухню, и головоногие человечки улыбались с Никиных рисунков, облепивших дверцу холодильника.

На душе было тяжко. Если бы он только мог рассказать родителям обо всем! Отец бы что-нибудь придумал. Хотя, что он может сделать? Отменить законы природы и повернуть время вспять? Глеб вдруг понял, что, возможно, они сидят так вместе в последний раз. Ему захотелось обнять маму, сказать, как он сильно любит родителей, но он не мог. Они бы сразу заподозрили неладное, начали расспрашивать и тогда… Он вздохнул.

— Что-то ты бледный. Устал, сынок? — спросила мама. — Вы, небось, в лагере почти не спали? Разговоры до утра, песни под гитару.

— Какие сейчас песни? Одни танцульки да компьютер, — засмеялся отец.

— Ложись сегодня пораньше. Я скажу Ваньке, как придет, чтобы не шумел.

Глеб растянулся на знакомой кровати, заложил руки за голову. Что будет с родителями, если «черные» заберут его? Что они скажут им? Ваш сын — преступник? Или, может, обманут, скажут, что его взяли на сверхсекретную работу.

Хотелось спать, но он боялся пропустить момент, когда Ванька вернется домой. Или не Ванька, а выворотень. Зря он на Снежку наорал, может она, правда, видит этих, потусторонних. И что на него нашло? А вдруг это он не Юфу вывернул, а сам вывернулся? И теперь это не Глеб лежит тут, а выворотень.

Ерунда какая в голову лезет! И что теперь каждый свой некрасивый поступок выворотнями оправдывать? Мол, не я это, а выворотень. Ника так говорит, когда нашкодит: «Это не я, это плохая девочка приходила, сделала и убежала!» Глупо, по-детски. И Выворот тут не причем. Испугался. Устроил истерику, обидел Снежку. Побежал сдаваться «людям в черном». Стыдно! Как теперь Снежке в глаза смотреть? И Гному. Противно! У него-то все в порядке. Дома, с родителями и с головой все в порядке. Ну… если не считать склонности к спонтанным изменениям реальности, с которыми он почти уже справился. А Юфа… Ему каково?