Шишкин лес - [25]

— А ты найди, кто посмотрит. Ну, раз уж ты из Парижа прилетел нам помочь, так помоги.

— Вы просили меня приехать, чтобы подготовить аукцион.

— И это тоже. На, цветы туда положи. — Степа дает Сорокину букет астр. — А потом не сюда возвращайтесь, а дальше идите, по прямой, через поле. Там дорога, я туда подъеду и вас подберу.

— Почему ты нас там подберешь? Я не понимаю, — говорит Маша.

— Я прошу тебя. Ну раз в жизни можно сделать без лишних вопросов то, что я п-п-прошу? Даже если это полная глупость? П-п-просто сделать, и в-в-все?

От волнения мой папа заикается сильнее и кажется совсем беспомощным. В эти минуты ему никто ни в чем отказать не может. Даже упрямая Маша.

Подъезжает третья машина. Из нее выпрыгивает очень ухоженная афганская борзая, за нею двое похожих на борзую, таких же изящных и ухоженных смуглых мальчишек. Это дети Антона, Горкут и Арслан. За ними сам Антон, тоже похожий на борзую, и жена его, восточная красавица Айдогды, тоже похожая на борзую, все спортивные и элегантные. Последним из машины появляется, сверкая иностранной своей улыбкой, мой старший брат, великий английский режиссер Макс.

— Ты, папа, что, всех сюда позвал? — идет к Степе Макс.

— А это чтоб Лева сразу со всеми п-п-повидался. Левушка ведь — наш, совсем наш. Я вообще считаю, что этот развод — в-в-временное недоразумение.

— Ну, это уже полный маразм, — говорит Маша.

— Может быть. — Степа с нею никогда не спорит. — Может быть, и маразм. Я ведь, деточка, уже совсем с-с-старый.

Маша морщится и отходит в сторону.

А Макс спешит поздороваться с Сорокиным.

— Левка! Старичок! — радуется он. — Я и не знал, что ты приехал. Ну почему от меня всегда все скрывают?

Они с Сорокиным обнимаются.

— Сколько же лет мы с тобой не виделись? — спрашивает Макс.

— Уже десять, — говорит Сорокин. — А это твой Антон?

— Антон. Представляешь, ты его мальчишкой видел, а теперь вот такой. А это его жена Айдогды, — сверкает улыбкой Макс, старательно выговаривая трудное имя невестки. — Она у нас туркменка, как мама Антона, представляешь? А это мои внуки. У меня уже внуки. Представляешь? Это Горкут, а это Арслан... Или наоборот?..

— Наоборот, — говорит Айдогды.

Макс остался в Англии во время загранпоездки в восемьдесят втором году и до восемьдесят седьмого в России не был. Теперь приезжает повидаться раз в год.

— Левка, я ужасно рада! — целует Антона Таня. — А это мой Петька, — и кричит Петьке: — А ну прекрати немедленно!

Петька пронзительно визжит. Борзая, одурев от воли, носится по опушке и лает.

— Петька! — кричит Таня. — Ты можешь хоть в лесу вести себя как интеллигентный человек?

— Таня, тише, — говорит Степа. — Ну все. Все. Идите в лес.

— А вы что, не пойдете? — спрашивает у него Нина.

— Нет. Я посижу здесь.

— Мне побыть с вами?

— Не надо. Не надо. Я один побыть хочу. Ты со всеми иди.

— А кушать у костра когда будем? — подбегает к Степе Петька.

— Через два часа. Идите уже с богом.

— А я уже гриб нашел! — кричит из-за деревьев Горкут.

— Дурак! — кричит Арслан. — Это же поганка! Петька мчится к ним.

Все разбредаются по лесу.

— Ay! Ay! — звучат по лесу голоса.

Вот об этом я и думаю. Меня нет, но они уже собирают грибы на том самом месте, где еще совсем недавно я был. Сейчас они еще помнят, что я здесь был, а потом постепенно забудут. А их дети, внуки и правнуки уже совсем про меня забудут. Но все равно, пока они, их дети, внуки и правнуки будут жить на свете, я буду жить в них, я не исчезну окончательно.

Антон углубляется в чащу. Айдогды идет рядом. Мальчишки мелькают за деревьями.

— Ну твой папочка хорош, — говорит Айдогды, — не помнит, как зовут его внуков.

— Зато он великий режиссер, — говорит Антон.

— Ты тоже режиссер, но при этом ты нормальный человек.

— Я давно не режиссер. Я ресторатор.

— Ты был замечательным режиссером. До того как твой папочка опять появился. Он тебя просто подавляет своим величием. А ведь он сбежал, когда тебе было тринадцать лет. Из-за него твою маму выгнали из театра. А теперь как ни в чем не бывало: «Это мои внуки!» И не помнит, кто Арслан, а кто Горкут.

— Перестань. — Антон приседает и раздвигает мох. — Смотри. Лисички.

Во мху россыпь крохотных ярко-оранжевых грибов. Лес пронизан солнечными лучами. Пересвист птиц.

— Ay! Ay! — перекликаются за кустами Горкут и Арслан.

— И вообще, я не понимаю, что мы тут делаем, — говорит Айдогды.

— Степа хотел, чтоб мы все собрались, — говорит Антон, — вся семья.

— Ничего себе семья! — сердится Айдогды. — Дедушка, который не знает имен внуков. Разведенные Маша с Сорокиным. Котя в состоянии клинической депрессии. Таня с зелеными волосами, которая изменяет ему с Левко. А остальные — вообще туркмены.

— А ты помнишь, как у Степы в «Нашей истории»? — говорит Антон. — «Другой истории у нас нет».

— У тебя есть, — возражает Айдогды. — У тебя есть я и мальчишки, — и показывает Антону на гриб: — Это съедобный?

— Поганка. Вроде тебя.

— Что?! От поганки слышу!

Она толкает его, подставив ножку. Он падает в траву. Она валится на него. Целуются. Горкут и Арслан выскакивают из кустов и прыгают на родителей. Куча мала.

На фоне темного ельника светится на солнце сеть паутины. Таня входит в нее лицом, вскрикивает, обмахивается руками и срывает с головы платок.