Шипы и розы - [34]

— Да я бы в вас стаканом швырнула! Вы с ума сошли?

— Между прочим, — достаточно громко и четко выговаривая каждое слово проговорила Дэзи, — я все еще здесь. И если у вас есть ко мне какие-то претензии, мистер Рэнфорд, относительно моего поведения, вы можете предъявить их мне лично.

— Дэзи, — повернулась к ней леди Пейджет, — я прошу тебя, не расстраивайся.

— Я расстраиваюсь?! Я вовсе не расстраиваюсь, тетя.

— Тогда почему…

— Я в бешенстве. Кстати о трауре, мистер Рэнфорд. Что-то я его на вас не наблюдаю. Я имею в виду траур по вашей безвременно почившей сестре.

— Что-о? — вырвалось у Рэнфорда, — как вы…

— Как я что? Как я смею? Тоже самое я хотела бы спросить у вас.

— Пожалуйста! — взмолилась женщина, — перестаньте! Умоляю, перестаньте ругаться и кричать. Вы хотите, чтобы на нас весь театр вытаращился?

— Ну, это гораздо интереснее, чем эта занудная пьеса, — Дэзи передернула плечами, — не правда ли?

— Дэзи! — ахнула леди Пейджет, роняя на пол перчатки.

— Что? Она меня раздражает. Нам обязательно сидеть здесь до самого конца?

— Нет, — растерянно протянула тетя, — мы можем поехать домой.

— Прекрасная мысль. Давайте поедем. Спать можно и там. Хотя, мы совсем забыли про мистера Брэнстоуна. Ведь он пошел за чем-то прохладительным.

— Хорошо, Дэзи, — слабым голосом сказала леди Пейджет, — дождемся Брэнстоуна.

— Тетя.

— Что, дорогая?

— Вы уронили перчатки. Вот, — и Дэзи указала на предмет туалета, лежащий на полу.

— Да, да, — торопливо закивала та и наклонилась, чтобы поднять их.

Женщина была в высшей степени поражена.

Рэнфорд стоял у своего кресла и молча смотрел на Дэзи. Когда воцарилась тишина, он кашлянул и заметил:

— Я, наверное, был не совсем… мне очень жаль, что…

— О, все в порядке, — сверкнула глазами девушка, — вы можете со спокойной совестью продолжать в том же духе. Кстати, кажется, миссис Эштон машет вам со своей ложи. Наверное, ей показалось, что вы очень здесь задержались.

— Непозволительно, — прошипел Рэнфорд и вышел.

Леди Пейджет не сводила глаз с племянницы.

— Дэзи, — начала она, — Дэзи…

— Что, тетя?

— Это было… великолепно! Ты меня поразила в самое сердце. Такого я от тебя не ожидала. Ты права, Мэйворинг зашел слишком далеко.

— Отвратительно, — прошипела Дэзи не хуже, чем ушедший Рэнфорд — мерзко, гадко, отвратительно! Никогда ему этого не прощу! Никогда!

— Не нужно преувеличивать. Мне кажется, он понял…

— Мне все равно, что он там понял. Пусть понимает все, что ему будет угодно, меня это совершенно не волнует.

Дэзи пожала плечами с таким безразличием, что тетя была окончательно сражена. «Никогда не трогайте ирландцев, — мелькнуло у нее в голове, — ни в коем случае». Отец был мудр.

Вернулся Колин с двумя бокалами.

— Простите. Но больше ничего не было. Вот, вино.

— Большое вам спасибо, Брэнстоун. Это именно то, чего нам недоставало, — леди Пейджет приняла у него бокалы и отдала один Дэзи, — выпей, дорогая.

Девушка кивнула и сделала один глоток. Ее все еще колотило от негодования. Притихший Колин сел с ней рядом и заглянул в лицо:

— Надеюсь, мисс Вайз, вы не слишком расстроены?

— Не слишком, — отозвалась она, — со мной все в порядке, благодарю вас.

Леди Пейджет покачала головой. Еще полчаса назад Дэзи была готова рыдать от отчаяния, и вдруг такая перемена. Глаза сверкают, щеки горят румянцем. Куда теперь до нее Клариссе Эштон с ее несколько безжизненной красотой!

— Мы решили не смотреть спектакль, — сказала она вслух, обращаясь к Колину.

— Да, скукота редкая. Значит, вы уходите?

— Да, пожалуй.

— Позвольте проводить вас.

— Конечно.

Они втроем спустились вниз, причем, Колин старался быть поближе к Дэзи. На выходе он предложил ей руку, а после помог сесть в карету.

— Как же насчет прогулки послезавтра, мисс Вайз?

— Мы ведь договорились, — ответила она, — вы обещали за нами заехать, мистер Брэнстоун.

— Конечно, — просиял он, — непременно заеду. Значит, до послезавтра, мисс Вайз. До свидания, леди Пейджет.

— До свидания.

Карета тронулась. Женщина откинулась на подушки.

— Ты заметила, как он на тебя смотрел? — спросила она чуть позднее.

— Как?

— Ты ему определенно очень понравилась. И причем, с первого взгляда. Между прочим, Брэнстоун из очень хорошей семьи, дорогая. И характер у него прекрасный, добродушный, незлобивый, веселый. Правда, поговорить любит, что верно, то верно. Но я не вижу в этом большого недостатка.

— Что вы имеете в виду, тетя? — спросила Дэзи.

— Хотя бы то, что на свете много других, не менее достойных молодых людей, кроме Мэйворинга.

— Не говорите мне о нем. Слышать не желаю. Вы правы, он далеко не единственный. И не лучший.

— Очень хорошо, детка, — захлопала ресницами леди Пейджет, — сейчас ты дашь фору любой злючке.

— Любой стерве, вы хотите сказать, — хмыкнула Дэзи, — я могу быть ею иногда. Не очень часто, правда.

— Ты об этом жалеешь?

— О чем? О том, что не часто?

— Да.

— Нет. Быть стервой постоянно довольно утомительно. Но иногда очень приятно.

— Да. И поучительно, — вставила тетя.

Дэзи приподняла брови.

— Я имею в виду веер, — пояснила та, — это было так эффектно! Я не ожидала от тебя такого.

Девушка фыркнула.

— У бедного мистера Брэнстоуна челюсть на пол упала. С громким стуком, — заключила леди Пейджет, не слишком деликатно, но очень точно, — он даже перестал болтать.