Шимпанзе горы Ассерик - [23]

Но проходили недели, и постепенно слоны стали доверять мне, как прежде доверяли Тилли. Это были обаятельные создания с четко выраженной индивидуальностью. Я очень привязалась к ним, особенно к самой младшей — Банге. Она была очень сообразительной и быстро схватывала команды, которым я начала учить слонов.

Зимой мы обычно не ходили на поляну из-за холода. Но мне разрешали выводить слонов на короткие прогулки по прилегающей к парку территории. Эти дни я любила больше всего — они напоминали о моих прогулках с шимпанзе. Мне передавались возбуждение и радость животных, вырвавшихся из загона на волю, и я весело бежала рядом. Было забавно наблюдать, как они играют — подбрасывают хоботом сухие ветки, чтобы потом наступить на них или поддать ногой. Иногда, высоко задрав головы и хлопая ушами, слоны врезались в заросли папоротника, громогласно трубя от возбуждения и опускаясь на колени после очередного броска. Мы нашли склон, который они превратили в катальную горку: взобравшись наверх, они почти ложились на живот и скатывались вниз. В лесу они дотягивались хоботом до нижних ветвей дуба, а потом изящными движениями обрывали листья и отправляли их в рот.

Весна в тот год наступила слишком быстро, и вместе с ней возобновились наши выходы на Поляну для пикников. Но теперь после проведенных вместе зимних месяцев долгие часы среди толпы посетителей стали казаться менее скучными и утомительными. К тому же в парке появился новый смотритель, которому поручили ухаживать за двумя более взрослыми слонами. Его звали Найджел Орбелл, и мы с ним очень подружились.

В то лето монотонность дней, заполненных ответами на вопросы и бесконечными просьбами не кормить и не трогать животных, прерывалась редкими выездами со слонами за пределы парка. Так, однажды мы с Бангой приняли участие в карнавале, проходившем в Шотландии, после чего были приглашены на день рождения графа Стерлинга. Банга вела себя превосходно. Ко всеобщему удовольствию, она срывала цветы с карнавального кортежа, размахивала ими, зажав в хоботе, или щедро бросала в толпы людей, выстроившихся вдоль улиц. На приеме по случаю дня рождения она снова отличилась: вошла в элегантный старинный особняк столь легко и уверенно, как будто это был ее собственный загон, и без всяких колебаний направилась прямо к столу, где начала поглощать пирожные и торты под восторженные возгласы сидящих за столом детей.

Однажды утром мне сообщили, что одному из моих подопечных предстоит отправиться в другой зоопарк и я должна выбрать подходящую кандидатуру. Сколько раз я твердила себе, что слоны не мои, что я, как бы ни любила их, всего лишь смотритель. И все-таки сознание своей полной беспомощности было для меня слишком тяжело. Я не только не могла предотвратить отъезд одного из своих питомцев, но и должна была решить, кто именно будет обречен на одинокую, тоскливую жизнь за постоянной оградой загона.

Впервые с начала работы в Вуберне я отчетливо поняла, как далеко отошла от своих прежних идеалов. Животные, люди, образ жизни — все было новым и интересным. Я получала удовольствие от того, чем мне приходилось заниматься, и многое узнала за это время. Но теперь, осознав перспективы своей деятельности, я уже не могла объяснить, зачем я здесь. Ублажать трех слонят, заботиться об их здоровье, отвечать на расспросы посетителей — и это все, чего я добилась? Немного, даже если учесть, что я приобрела некоторый опыт. Почему я работаю здесь и помогаю процветающему заведению стать еще богаче, в то время как мой отец в одиночку борется за осуществление куда более благородных целей? Я почувствовала острый стыд за то, что уехала из дому. Я соскучилась по шимпанзе, мне вновь не хватало той ответственности за их благополучие, которая когда-то лежала на мне. И мной овладело отчаянное желание вернуться домой. Я написала обо всем отцу и стала копить деньги на обратную дорогу.

Через неделю пришел день, которого я так боялась. Во двор вкатили большой фургон, предназначенный для перевозки лошадей. Тщетно пытаясь скрыть свои чувства, я вошла в фургон. Дибби доверчиво последовала за мной. Я похлопала ее по щеке, дала кусочек яблока и стала прощаться, стараясь успокоить ее. Что я могла пожелать ей, кроме удачи и счастья в ее новой жизни!

После отъезда Дибби мы перевели Тэсс и Бангу в загон к двум взрослым слонам. Найджел теперь тоже мог приводить своих подопечных на Поляну для пикников, и мне стало не так одиноко нести свою каждодневную вахту. Когда выдавались спокойные дни, мы часами беседовали с Найджелом, и я подробно рассказывала ему о Гамбии, Абуко и шимпанзе. Найджел однажды был в Восточной Африке и полюбил ее. Он мечтал вернуться туда и устроиться егерем в какой-нибудь национальный парк, но, поскольку это желание было почти неосуществимо, он решил поработать в Вуберне. Мы говорили о том, как было бы хорошо, если бы он приехал в Гамбию и помогал нам в Абуко. Конечно, это были только мечты — мечтая, мы забывали о проклятой, непреодолимой проблеме денег.

Среди писем, которые я получила в день своего рождения, был конверт из дому с поздравительной открыткой от Хетер и родителей и длиннющим письмом, подробно описывающим все новости. В конце была приписка: «Мы долго думали, что подарить тебе на день рождения, и решили оплатить твой билет на самолет, если ты по-прежнему хочешь вернуться домой».