Схимники. Четвертое поколение - [43]
Мы оба замолчали. Хотелось отблагодарить как-нибудь хозяев за радушие, но что я мог им предложить? Деньги? Почему-то понял, что этим только обижу. Ничто из моих поистине огромных знаний и умений не было им нужно. Эти люди выглядели полностью самодостаточными. Казалось, и города-то со всеми купцами, ремесленниками, князьями и их дружинами не особо необходимы простым крестьянам. Одежда – из домотканого полотна, утварь слеплена местным гончаром. Деревянные ложки – вырезаны самим хозяином, наука-то нехитрая, да и им же расписаны простенько, без изысков, но с налетом искренности, которой не встретишь в городских домах.
Меж тем хозяйка накрыла на стол. Компанию нам составил лишь Угрюм. Да и то понятно, время ужина давно миновало. Сам крестьянин не был голоден, но хозяйский долг обязывал. Большой горшок свежесваренной каши, заправленной салом, Рада водрузила посреди стола. Весняна сбегала в клеть, принесла разносолов и глиняную бутыль с очень крепкой малиновой наливкой. Угрюм сам нарезал крупными ломтями ноздреватый черный хлеб.
Мои спутники набросились на еду, с трудом соблюдая хоть какие-то приличия. Угрюм смотрел на них со своей обычной улыбкой, потягивая наливку.
– Измаялись, бедолаги, – пробормотал он. – Эх, тяжела путь-дорога в осеннюю распутицу.
Его жена и дочь вновь сели за прялки, затянули тихими голосами какую-то песню. Лишь Весняна иногда бросала быстрые взгляды то на Ждана, то на Светлану. Видимо, не пускали еще родители ее по вечерам гулять с парнями, а девка в мужском платье так вообще оказалась в диковинку. Лишь Борислава внимания крестьянской дочки совсем не привлекла.
Ждан то и дело ловил бросаемые на него взгляды. Я даже заволновался, как бы не вышло чего. Негоже срамом платить за гостеприимство. Весняна – девка миловидная. Хотя первое, что бросалось в глаза в ее облике, – это задорно вздернутый носик и круглые щечки, усыпанные веснушками. Девка как девка: толстая русая коса, сарафан расшит пестрее, чем у матери. Да и в целом, видно, бурлит молодая кровь. Ох, намается, чую, Угрюм с дочерью еще. Но Ждан хлопот ему не доставит. За этим я присмотрю. Все-таки это ему не город, нравы строже, а мужики на расправу скоры.
Впрочем, волнения мои оказались напрасными. Разморенные от сытной еды, крепкой наливки да теплой печки девушки полезли на эту же печку и спать. Вскоре после них туда же отправились Рада с Весняной. Ждан растянулся на лавке. Мы с Угрюмом остались сидеть за столом. Хозяин сходил в подклеть и принес запотевшую бутыль из невиданного в этих землях мутноватого стекла с чем-то прозрачным.
– Вот, – похвастался он. – Сын старшой передал. Он у меня в войске княжеском.
– И что в ней? – удивился я.
– Да в ней-то самогон, – махнул Угрюм рукой. – Ты вот на это посмотри. Стекло, – с особым значением произнес он.
– Неплохое жалованье у княжьих ратников, – кивнул я.
– Да какое там жалованье! Ушкуйников ловили да на гнездо их вышли. А там добра всякого! Вот этим сам воевода сына моего пожаловал. За доблесть в бою. Озеро-то Полуночное разлилось, там нынче ушкуйникам простор. А иногда и в реки выходят, на деревеньки прибрежные налетают, купчишек трясут, бывало раз, что и до нашего села доходили. Только мало их было. Мужики-то сразу в топоры, а там и боярская дружина дым увидела, прилетела на рысях, в спину ударила. Да тогда же мой Тишка и подался в войско.
– Так боярин ваш о вас заботится? – спросил я.
– А то как же, – крякнул Угрюм. – Он же наш боярин-батюшка. Мы для него хлебушек сеем. Он нас от ворога боронит. Каждый своим делом занимается.
Может быть, потому что анты рядом, в северных княжествах сложился такой строй, я не знаю. А только южнее с крестьян по семь шкур драли. И услышать от них «боярин-батюшка» сложно. Здесь же знать и простолюдины держались друг за друга, иначе просто не выжить.
– А вот ты, Искатель, чего ты ищешь-то? – спросил вдруг Угрюм.
– Не знаю, – задумчиво ответил я. – Себя, наверно.
– Экие вы. – Мужик рассмеялся. – Как же ты себя найдешь, ежели все время в дороге? Чудной вы народ. Без роду, без племени. На рубаху свою, к примеру, глянь. По ней же не скажешь, кто сшил. Вот у меня – вышивка, как от дедов-прадедов заведено, покрой. На меня и в соседнем княжестве глянут – сразу поймут: из лужан. Только про девку твою, с мечом которая, сказать можно, что из корчевцев, из люда княжьего. А остальные – такие же бродяги, как ты.
– Ежели на одном месте сидеть – тоже немного найдешь, – попробовал я возразить.
– Экий ты странный. А ежели бежать все время – лучше? Я когда топорище, к примеру, для топора выбираю, тожеть на одном месте не сижу. А только и не бегу мимо, словно гонит кто. Примерюсь, посмотрю, как в руке лежит, крепко ли дерево да хорошо ль остругано. А ты ж проходишь через города и веси, а ничего про них и не знаешь, потому как рассмотреть не удосуживаешься.
– Уж видел побольше твоего. И что надо – рассмотрел, что надо – узнал.
– Да что ты знаешь? Вот у меня сейчас гостишь, а и не скажешь, сколько кур у меня, сколько коз да коров в хлеву, какой кус земли мне община дает, детишек сколько. Понятно, оно тебе и не надо. А знаешь, какие у нас озимые родятся, какие яровые? Сколько ягод девки мои собирают в лесу? И какие ягоды? Не знаешь, не ведаешь. А ведь себя искать – не топорище выбирать. Здесь к каждому месту посмотреть да притереться надобно, глянуть, каково тебе здесь. Может, ты сам гож в нашей деревне. А не остановишься, не присмотришься, опять завтра убежишь, словно гонит кто.
Каково это – жить в мире устоявшихся догм, в мире, где давно за тебя решили, что правильно, а что нет, как тебе поступать и думать? А каково это, когда подобный мир рушится, когда на смену определенности приходит вакуум, когда осознаешь, что есть те, кто выше правил, обязательных для тебя? Каково это – учиться принимать самостоятельные решения, подобно тому как ребенок учится ходить, спотыкаясь, падая, набивая синяки и шишки?Когда мечей и магии недостаточно, чтобы пробиться сквозь завесу лицемерия, когда весь мир восстает против тебя, объявляя награду за твою голову, когда образ жизни отцов больше не подходит для детей, – нужно нечто большее.
В имперском XIX веке, эпохе броневиков и дирижаблей, настал роковой год Противостояния. С красной планеты вновь летят корабли пришельцев, набитые жестокими воинами, страшным оружием и невиданной техникой. Мир ждет чудовищного нашествия. Вновь небеса расколоты грохотом падающих темных звезд. На кого надеяться, когда техника бессильна? Дочь кровельщика, принцесса, юная графиня, жандармский прапорщик, инопланетная шпионка - что связывает их вместе? Тайная клятва! Объединив силы, они резко меняют ход межпланетной войны и судьбы мировых держав.
Около двадцати лет прошло со смерти Хансера. Его деяния превратились в легенду, а сам он стал символом для всех плутонцев. Но сумел ли он достичь того, чего хотел? Те, кто назвал себя иллюминатами, вырвались из бесконечного круга доменовских войн, но так и не смогли порвать с прошлым. На смену соратникам Хансера идет молодое поколение просветленных. А тем временем на Плутоне вынырнул из безвестности сын Хансера.Удастся ли ему попасть на Луну? Кем станет для доменов этот прерывающий нить, испытывающий стойкую ненависть ко всему миру высших? Почему его род считается столь важным, что самые разные силы сплелись в клубок противостояния вокруг одного-единственного человека? И захочет ли амбициозный сын Хансера стать слепой игрушкой в их руках? Второй акт драмы прерывающих нить начинается на их родной планете.
Сильные одарённые не живут как им хочется — они служат государству. Свои кланы охраняют Империю от чужих кланов, а одиночки работают в МВД, ФСБ, или той же Прокуратуре. И Квартальный Поручик один из таких одиночек.
Одержимые местью, люди заходят в самые опасные места, вот и маленькую ведьму Агнешку завели поиски оружия против богини в проклятый лес, где обитают древние владыки, преданные забвению. История Поганой Пущи неразрывно связана с судьбой одной ворожеи, дочери названной самого Лешего, стражницы Беса. Продолжит ли стезю ворожеи Агнешка, или ей уготовлена другая участь — решать отнюдь не ведьме.
Худой, невзрачный отец и маленькая дочь. Их связывали не только узы родства, но и общая тайна…
После битвы с Мордэкая с Сияющим Богом Сэлиором прошло семь лет, и за это время его контроль над своими способностями безмерно возрос. Он наконец нашёл применение «Бог-Камню», но боги хотят отомстить, и желают уничтожить всё, что он создал. Тайны прошлого грозят будущему его королевства, его семьи, и, возможно, даже самого человечества, если только Мордэкай не сможет выяснить, что означает «Рок Иллэниэла». Насколько далеко зайдёт отчаявшийся волшебник, чтобы спасти своих детей… или его усилия лишь обрекут их всех?16+.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Их называют Ходящими В Ночи. Кто они? В прошлом все до единого – люди. Но сейчас каждый из них – смерть. Волколаки, кровососы, вурдалаки… Они выманивают жертв из жилищ, чтобы насладиться вкусом их плоти и сделать похожими на себя. Лишь одно мешает обрести чудовищам безграничную власть – Цитадель. Старинная крепость, в которой обучают детей, осененных особым даром – Даром уничтожать Ходящих, упокаивать мертвецов, исцелять раненых. Они – щит, отгораживающий живых от порождений Ночи. И из всех прав им оставлено только одно – право умереть, спасая жизни других.Хотят ли трое юных главных героев взвалить на себя такое ярмо?Нет.Могут ли отказаться?Увы.Но там, где не остается места страху, жалости и сомнениям, есть только один путь – путь к спасению.
Юноша, с самой окраины Империи, потерявший всех в кровавой волне орочьего набега, но чудом выживший сам. Молодой наемник, ставший побратимом однорукого гнома и эльфа, проклятого своими сородичами. Барон — владетель обезлюдевших земель, заполненных болью, ужасом и тьмой. Неужели все это об одном человеке? И его история только начинается…
Я странный? Да ладно, это из-за ушей, что ли? Ну подумаешь, острые и длинные, у эльфов вон такие же. Нет. Я не эльф. Кто? Не знаю. Но все зовут меня Нелюдь.
Если вам не везёт ни в труде, ни в личной жизни, да настолько, что даже перемещение в иной мир ничего не может исправить, — это плохо. Если завистливым соперницам показалось недостаточным наложить на вас проклятие и они прилагают все усилия, чтобы отправить вас в пасть дракона, — это ещё хуже. Если друг ничем не может вам помочь и, более того, сам вот-вот потеряет корону по милости доверчивого дядюшки — это совсем плохо. Но если в ваш дом однажды занесёт отставного убийцу, которому по пятницам снятся малознакомые покойники, — это может оказаться к лучшему…