ШИКанутые девчонки - [9]

— «Тертого шоколада»! — возмутилась Варя. — По-моему, лучше зеленое.

— Черное — классическое, — возразила я.

— Мрачное…

— Такие вечеринки вообще полный мрак, Варь.

«Нет, не может девочка из глянцевого журнала так ненавидеть презентации!» — возмутитесь вы. Да я их обожаю, просто мне лень работать. Представьте себе двадцатилетнюю журналистку…

Жутко общительная, слегка назойливая девочка-зажигалка, душа компании с конским хвостом и сияющими от неугасимого любопытства глазами. Глянцевая журналистка — примерно то же самое, только с ручкой Parker. А теперь я объясню, чем от нее отличаюсь. Во-первых, я не журналистка, а фоторепортер с довольно смутным представлением о любви к профессии. Во-вторых, не очень-то и общительная, но зато ужасно исполнительная и ответственная. Этим и пользуется вовсю редакционное начальство. Другая бы на моем месте (взять хоть Варю) повесила бы удостоверение YES! на грудь, яки орден, и отрывалась бы на презентации по полной. Я же на вечеринках умудряюсь работать. А смотреть, как другие веселятся, и весь вечер пытаться сделать хоть один приличный кадр — не самое приятное времяпрепровождение.

Вечером платье абсолютно точно отражало настроение: моя душа черна как ночь, под глазами черные-пречерные круги, потому что выспаться надо было. Под макияжем их, конечно, не видно, но мне все равно не по себе.

Вокруг бабочками порхают невесомые девицы почти без одежды: кружева из-под блузочек, стринги из-под юбочек, все — от жутко знаменитых дизайнеров. Золотая молодежь так сверкает бижутерией, что у меня в глазах рябит. Аромат сотни дорогих духов повис в воздухе шлейфами, голова болит, фотоаппарат барахлит. Короче, вы уже поняли, что я не в своей тарелке. Устроилась в уголке у бара, сделала пару снимков богемной публики. Еще несколько фотографий «Тертого шоколада», не забыть про кучерявенького басиста для Вари и можно будет удрать домой. Рядом, нарочито развернувшись спиной к сцене, сидит парень с фотоаппаратом и лениво рассматривает двух девушек в лифчиках (пардон, на них прозрачные блузки, просто я не сразу заметила). Товарищ по несчастью? Хотя… как может быть скучно парню в обществе полуголых моделей…

— Тут свет отвратительный, — томно жалуется парень своим соседкам. — Хорошие портретные фотографии можно сделать только в студии, с выстроенным освещением, а меня сюда отправили. Это же будет хуже, чем home video, знаете, как в этих глянцевых журналах для девочек! И вообще, весь этот гламур…

Модели в стрингах сочувствующе закивали, переливаясь гламурным макияжем, я от возмущения поперхнулась минералкой, чем привлекла его внимание на свою голову.

— О, вы тоже фотограф? — промурлыкал парень и сполз со стула, оказавшись чуть не на голову ниже обеих своих спутниц. Пришлось сделать вид, что все еще кашляю, чтобы не рассмеяться. — Откуда?

— Из YES!, а вы?

Я была оскорблена до глубины своей глянцевой души. У нас отличные фотографии! И что он там лепетал про гламур, когда на самом мокасины с кисточками от Prada? Все стало понятно, когда я увидела название газеты у него на бейджике. Серьезной Газеты. Так вот откуда этот снобизм… Home video, ну-ну.

— Меня зовут ИЛ.

— М-м-м?!

— ИЛ… — повторил он. — Самолеты есть такие, знаешь? (Вот уж чего я точно не знаю, так это когда мы успели перейти на ты.) Мой отец летчиком был в Аэрофлоте, но ему рано запретили летать — не прошел медкомиссию. Тогда он решил жениться. Мама говорит, он называл меня ИЛ-78, по году рождения… А я думал: вырасту, заработаю кучу денег и подарю ему настоящий самолет, чтобы он смог летать без всяких медкомиссий. Только не успел. Отец умер, когда мне пять лет было.

Я от такого шквала откровенности просто опешила. Девушка у ИЛа за спиной подтянула джинсы от Armani, покрутила пальцем у виска и пошла танцевать.

— А меня зовут Женя… Интересно, у «Тертого шоколада» есть личный самолет?

ИЛ скользнул взглядом по залу, оценивающе оглядел ближайшую девушку в кружевном платье и наконец заметил сцену.

— Я пойду поснимаю их поближе. Вряд ли.

— Что — вряд ли?

— Вряд ли у них есть самолет.

Он медленно шел среди столиков, аккуратно (и с видимым удовольствием) пробираясь между танцующих поклонниц «Тертого шоколада». «Вот урод», — почему-то подумала я и пошла следом. Варин гитарист на сцене призывно потрясал кудрями над своим обнаженным торсом, а вокалист нежным шепотом напевал в микрофон: «Простите, простите, мы только с Гаити». Оно и видно.

Мой новый знакомый из «Серьезной Газеты» фотографировал со скоростью 60 кадров в минуту, изображая голливудский профессионализм. Очередная прелестница с блестками на лице и двумя косичками не сводила с него зачарованного взгляда. Боже, что она в нем нашла? Вокалист закончил петь и картинно застыл в позе умирающего лебедя. Поклонницы оглушительно заверещали и ломанулись к сцене за автографами, по пути чуть не сбив с ног ИЛа. Меня прижало к сцене в метре от бирюзовой бас-гитары на хромированной подставке.

— Красивая, да? — наклонился ко мне со сцены кудрявый музыкант, видимо, посчитав, что я завороженно разглядываю инструмент (на самом деле это две на удивление пышногрудые девицы так приперли меня к краю сцены, что глаза на лоб лезли).