Шестое чувство - [2]
Съели? Студиозусы. И здесь пролетарский подход в литературе!
И не только в ней…
Советская школа! Суровая и беспощадная, как… русский бунт. Зато «подача знаний» – хоть с лекции, хоть с библиотеки – впечатывается в многострадальную головушку на всю оставшуюся жизнь! Под кожу уходит, куда-то ближе к лимфоузлам. Потому что верхняя, так сказать, оперативная память организма забита уже под завязку. Хотя бы… правилами построения эпюр изгибающих моментов, где бы там ни произошло варварское защемление терпеливой и многострадальной опоры. Сдал сопромат – можешь жениться! Приступай к воспроизводству очередных сумасшедших специалистов для любимой социалистической страны.
А вы говорите – «учащиеся».
Сейчас уже так не учат, ЕГЭ вам в помощь: поставил крестик и забыл. В советском техникуме такое вряд ли прокатило бы!
Чего только стоит курсовая по машиностроительному черчению: проектирование судового двигателя внутреннего сгорания с графическим исполнением фронтального разреза оного в натуральную величину.
Повторюсь – «в натуральную величину». Судового двигателя внутреннего сгорания!
Вы слышите?
«В» – японского городового – «натуральную» – растудыть ее морским якорем – «ве-ли-чи-ну» – шатун-н-но-кривошипного впечатления ей по всему ватману! Да это, на секундочку, изографический шедевр в полтора человеческого роста! На двух нулевых форматах – для тех, кто понимает, о чем это я сейчас брежу. Посредством простенького карандашика. Лучше тверденького. Да при содействии школьной линеечки в тридцать сэмэ, той, что из дешевенькой пластмассы класса «пороховуха».
Плачь, Ван Гог. Рыдай, Эль Греко!
Ужо грядет изощреннейший «портрэт» железного монстра во всей его красе – от воздухозаборника на блоке цилиндров до самой распоследней шайбы Гровера! И ведь не судьба срисовать откуда-нибудь этот грустный натюрморт, распластав чудом добытую кальку на снятой оконной раме. Извольте сами все рассчитать, сударь. Иными словами – лично «изобресть» всю эту злобную железяку, да по заданным критериям. И чтоб «картина» была без помарочки! И толщина линий – ни на микрон в сторону. И шрифты желательно чтоб все по нормоконтролю, а это тот еще «зверь» – рискни только загнуть хвостик у какой-нибудь буквы «Д» не в ту сторону, куда положено: сразу же начнется – «не учил, не читал, не знаешь, не владеешь» и… пересдача в конце сессии! С новыми исходными.
О-о… страшный сон и мураши по коже. Размером с кулак.
А сдать эту боль нужно… в ноябре. (Рыба «бырь», помните? Та, что с щупальцами). Чтобы – вслушайтесь только в цинизм посыла – «освободить декабрь месяц для предварительных зачетов по более серьезным дисциплинам перед основной сессией в январе». Которая обещает состояться величиной аж в четыре полноценных экзамена и пять уже не предварительных, а самых что ни на есть настоящих, кусачих и смертоубийственных зачетов. Десятым номером – как раз та самая зубодробильная курсовая с чертежом дизелюхи. Которая якобы «полегче» всего остального будет.
Каково?
Беспросвет, хоть волком вой.
…Ненавижу ноябрь!
Впрочем… будучи рабом на технарских «галерах», ты этот месяц практически и не замечаешь. Ровно как и все остальное, что мешает напряженному учебному процессу – девчонок, музыку, пьянки-гулянки, для которых ты давеча уже отметил свое восемнадцатилетие и даже получил годовую отсрочку от армии.
Точно! Меня же как раз в ноябре и призовут… через год.
О, ноябрь! А что еще от тебя хорошего ожидать? Братец ты наш, одиннадцатый. «Блохин»[1] года. Даже с армией, и то накосячил. Ждут меня где-то на армейских складах мои первые кирзачи! Пылятся, скучают. Ну… ладно, поскучайте еще годик.
– Сколько-сколько у тебя лошадей? Триста? – Вовка Микоян, вытянув шею, оценивал мои техусловия, что выдала чертежница. – Тебе повезло, друг. Знаю, где можно готовый чертеж содрать.
Мы всей группой сидим в чертильне, как шаловливое студенчество окрестило кабинет черчения, и получаем персональные приговоры – исходники для курсовой по дизелям. Можно сказать, программу развлекательных мероприятий на весь пресловутый ноябрь. Чертильня у нас на третьем этаже и окнами выходит на причал рейсовых катеров, что челноками бегают на Северную сторону и обратно.
Я, если честно, загляделся на них.
Море – восхитительно мрачное! Роковое: стылое, свинцовое, ультрадепрессионное. Как судьбинушка моя студенческая. Тучи над водой – еще мрачнее моря. Нависают над волнами, что Дамоклов меч над фаворитом тирана! Того и гляди рухнут на ни в чем не повинные кораблики, что скучают на рейде.
Под нашими технарскими окнами, ежели направо и наискосок, – виднеется брусчатка площади Нахимова и Графская пристань. Сердце города. Даже… душа, наверное. Хоть что-то в этом унылом ноябрьском мире греет и радует – красоты наши местные! Когда особо тошно – можно, взгрустнув, поглазеть на достопримечательности, за которыми иные туристы едут сюда за тридевять земель.
Ясно вам, туристы? Вы едете, а я тут живу! И учусь… в любимом техникуме. Боже, кого я обманываю?
– Нереально, – в сердцах отмахнулся я от Вовки, закончив любоваться колоннадой парадного прохода и остатками листьев на платане у причальных касс, – чертилка свое дело знает. Неоткуда содрать. Все каналы контрабанды давно перекрыты, и все совпадения чуду подобны.
Что может произойти, если взрослое сознание окажется в детском теле? Причем тело-то свое собственное. Вот только «пробег» у него – всего семь лет. Тогда как мозгам – без малого полвека. И два высших образования, и нелегкая военная служба за плечами. И опыт, который ребенку не снился в самом страшном сне. А тебя в очередной раз за шалости норовят поставить в угол. И гулять отпускают в лучшем случае до восьми часов. И школа – кузница созидателей развитого социализма, где ты сам запросто смог бы преподавать. И советские милиционеры, которые на поверку далеки до идеала дяди Степы.
Никто не понял, как наш современник, офицер запаса и учитель истории, попал в свое собственное прошлое. Снова в тело семилетнего мальчишки. И снова во времена торжествующего развитого социализма, когда, насколько помнил наш герой, и радости и счастья кругом было на порядок больше.Все так, вот только, на взгляд взрослого человека, в солнечной стране под названием «Детство», оказывается, не все так идеально, как раньше подсказывала память. Получается, что здесь тоже есть и подлость и жадность. Есть и воры, и бандиты, и мошенники всех мастей, правда, ребенком ты раньше их не замечал.
Нет, я не прогрессор. И просто «попаданцем» назвать себя не поворачивается язык, хотя я реально попал! Попал в собственное детство. По непонятному стечению обстоятельств и неведомому космическому капризу. Да еще и с жизненным опытом взрослого человека – офицера запаса и преподавателя общественных дисциплин. Вот только менять ход истории, как это положено делать нормальному «попаданцу», как-то не с руки. Да и не особо хочется… А зачем? Все ведь и так прекрасно! Что может быть лучше беззаботного детства во времена «развитого социализма»? Квас за три копейки, мороженое за девять, да и детство твое проходит не где-нибудь, а на берегу теплого Черного моря.
Ничего себе сходил в комиссионку за курткой! Сам не понял, как оказался в центре малообъяснимых событий, несвойственных для развитого социализма начала восьмидесятых. Дьявольщина какая-то. Мистика это или злой умысел? Глупость или злонамеренный расчет, направленный на неокрепшие мозги наивной советской молодежи? В этом и нужно разобраться внезапно повзрослевшему герою (только что был ребенком, а через минуту… подросток!). А тот факт, что в юной головушке верховодит взрослое сознание из две тысячи пятнадцатого года, жизни не облегчает.
Думаете, что детство советского ребенка было счастливым и безмятежным? Наверное, так. Но только не в том случае, когда в голове у обычного второклассника появляется сознание взрослого человека. Причем – из наших дней! С двумя высшими образованиями, с боевым офицерским опытом и памятью, обожженной лихими постперестроечными годами. К чему может привести такой гремучий симбиоз? Кем станет этот школьник? На чьей стороне окажется? Собственно, варианта только два: или на стороне добра, или… наоборот. Но даже если ты выбрал правильный путь, где гарантии, что твой выбор самостоятелен? А вдруг все подстроено какой-нибудь мифической принцессой, возраст которой далеко за тысячу лет? И которая в случае чего просто исчезнет на все четыре стороны? А тебе отвечать!
«Добро пожаловать в Ньив-Дармун — город, восставший из руин. Город, где стекло и сталь соседствуют с нищетой трущоб, а наука соперничает с магией, что вернулась в этот мир десятилетия назад. Где чудеса подчинены воле элементарных частиц, а по улицам разгуливают гайсты, проникающие сквозь прорехи в истончившейся Вуали. Здесь, на туманных мостовых и в узких переулках, сплетаются в единое кружево судьбы столь непохожих на первый взгляд людей. Для того, чтобы очистить город от затаившегося зла, им придётся пройти нелёгкий путь и, прежде всего, избавиться от призраков прошлого.».
Второй рассказ о приключениях двух приятелей квэйнов – непостижимых сущностях, обладающих своей волей, но способных становиться душами главных героев чужих повествований, помогая корректировать миры сновидцев и нерадивых творцов.
Отряд улан, возглавляемый унтер-офицером Стархом, преследует шайку разбойников. Облюбовав для очередного привала своего отряда одну из лежащих на пути деревень, Старх оказывается вовлечённым в местный судебный процесс по делу убийства целой крестьянской семьи.
Мы знали, что умершие души умны. Мы знали, что их советы важны. Мы помнили об этом и сейчас. Но поступили иначе…. Теперь поздно пытаться что-то изменить. Теперь лорды вновь на свободе. Вот только сейчас их силы еще больше, а планы — ужасней. Новый год и новые Игры Сил. И мне придется научиться выживать в этом мире дворцовых интриг, среди предателей и тайных союзников. Мне придется победить, чтобы спасти империю. Вот только как еще и сохранить друзей, родных и любовь, когда вокруг — один хаос?..
Его зовут Тэас Мойро, за ним охотится вся сыскная служба империи, и этой ночью он непременно должен станцевать со своим врагом. Сыщики выявляют его среди гостей и терпеливо ожидают окончания танца. Они намереваются его убить. Он слишком опасен. Тэасу удается сбежать и скрыться в здании старинного театра. Казалось бы, опасность миновала, и он может позволить себе хоть немного перевести дух, но нет. Едва Мойро укрывается в здании, как прямо с потолка его осыпает листами. Это чей-то труд, целая книга, которую автор просто переместил… во времени.
Наш современник, военный хирург, инвалид, волей судьбы попадает в свое мальчишеское тело ровно на пятьдесят лет назад. И он вынужден, чтобы не оказаться в психиатрической больнице, продолжать жизнь обычного пятнадцатилетнего мальчишки в 1964 году. Неравнодушный к тому, что станет с его страной, он принимает решение сделать все, что в его силах, чтобы история Советского Союза пошла по другому пути. Он понимает, что для этого он должен стать человеком, влияющим на принятие решений. И он сможет им стать.
Завершив свой жизненный путь в веке двадцать первом, пройдя сквозь боль, смерть и перерождение, наш современник обрел в новой жизни то, что желал больше всего. К чему стремился душой, о чем страдал сердцем, тянулся и тосковал… И пусть за окном ныне грозный и жестокий шестнадцатый век, где Русь только-только выкарабкалась из ямы долгой феодальной раздробленности и мир вокруг полон тревог и лишений. Пусть! Зато теперь у него есть настоящая семья, где его любят. А еще заботливый отец начал допускать своего наследника к семейному делу – тому самому, которым их род занимается вот уже почти шесть сотен лет.
Мало закатить камень на вершину горы. Нужно еще постараться, чтобы твой труд не пропал даром! Наш современник, волей случая сменивший век двадцать первый на девятнадцатый и ставший молодым, родовитым и… практически нищим князем, вдобавок последним в своем роду, окончательно принял новое имя и жизнь. Начав все с чистого листа, всего за семь лет достиг вершин общества, признания и успеха. Удача сопутствует князю Агреневу, но будет ли так всегда?.. Покатится ли его «камешек» легко по склону, побуждая к движению сначала камешки поменьше, а затем и большие валуны, и превратится ли его бег в неудержимую лавину? Или он остановится перед непреодолимым препятствием и станет еще одним памятником тщетности сует?
Московская Русь шестнадцатого века… Смутное и тяжелое время. С юга рубежи молодой державы постоянно пробовало на прочность Крымское ханство, с запада – королевство Шведское и Великое княжество Литовское, по стране время от времени прокатывались эпидемии и неурожаи, да и иных невзгод хватало. Кровь людская лилась что водица!.. Однако нашему современнику по имени Виктор, волей случая оказавшемуся в прошлом, можно сказать, крупно повезло, потому как в новой жизни семья ему досталась хорошая. Большая, крепкая, дружная! Семья великого государя, царя и великого князя всея Руси Иоанна Васильевича, за живость характера и исключительное миролюбие прозванного Грозным…