Шестое чувство - [2]

Последних холодных и властных лучей

Звенел хохот Пана,

И слышался говор нездешних речей.

И девы-дриады,

С кристаллами слез о лазурной весне,

Вкусили отраду,

Забывшись в осеннем, божественном сне.

Я знаю измену.

Сегодня я Пана ликующий брат,

А завтра одену

Из снежных цветов прихотливый наряд.

И грусть ледяная

Расскажет утихшим волненьем в крови

О счастьи без рая,

Глазах без улыбки и снах без любви.

«Иногда я бываю печален…»

Иногда я бываю печален,

Я забытый, покинутый бог,

Созидающий в груде развалин

Старых храмов грядущий чертог.

Трудно храмы воздвигнуть из пепла,

И бескровные шепчут уста,

Не навек ли сгорела, ослепла

Вековая, Святая Мечта.

И тогда надо мною, неясно,

Где-то там, в высоте голубой,

Чей-то голос порывисто-страстный

Говорит о борьбе мировой.

«Брат усталый и бледный, трудися!

Принеси себя в жертву земле,

Если хочешь, чтоб горные выси

Загорелись в полуночной мгле.

Если хочешь ты яркие дали

Развернуть пред больными людьми,

Дни безмолвной и жгучей печали

В свое мощное сердце возьми.

Жертвой будь голубой, предрассветной…

В темных безднах беззвучно сгори…

…И ты будешь звездою обетной,

Возвещающей близость зари».

«По стенам опустевшего дома…»

По стенам опустевшего дома

Пробегают холодные тени,

И рыдают бессильные гномы

В тишине своих новых владений.

По стенам, по столам, по буфетам,

Все могли бы их видеть воочью,

Их, оставленных ласковым светом,

Окруженных безрадостной ночью.

Их больные и слабые тельца

Трепетали в тоске и истоме

С той поры, как не стало владельца

В этом прежде смеявшемся доме.

Сумрак комнат покинутых душен,

Тишина с каждым мигом печальней,

Их владелец был ими ж задушен

В темноте готической спальни.

Унесли погребальные свечи,

Отшумели прощальные тризны,

И остались лишь смутные речи

Да рыданья, полны укоризны.

По стенам опустевшего дома

Пробегают холодные тени,

И рыдают бессильные гномы

В тишине своих новых владений.

Сонет

Как конквистадор в панцире железном,

Я вышел в путь и весело иду,

То отдыхая в радостном саду,

То наклоняясь к пропастям и безднам.

Порою в небе смутном и беззвездном

Растет туман… но я смеюсь и жду,

И верю, как всегда, в мою звезду,

Я, конквистадор в панцире железном.

И если в этом мире не дано

Нам расковать последнее звено,

Пусть смерть приходит, я зову любую!

Я с нею буду биться до конца

И, может быть, рукою мертвеца

Я лилию добуду голубую.

Крест

Так долго лгала мне за картою карта,

Что я уж не мог опьянитьcя вином.

Холодные звезды тревожного марта

Бледнели одна за другой за окном.

В холодном безумьи, в тревожном азарте

Я чувствовал, будто игра эта – сон.

«Весь банк, – закричал, – покрываю

я в карте!»

И карта убита, и я побежден.

Я вышел на воздух. Рассветные тени

Бродили так нежно по нежным снегам.

Не помню я сам, как я пал на колени,

Мой крест золотой прижимая к губам.

– Стать вольным и чистым, как звездное

небо,

Твой посох принять, о сестра Нищета,

Бродить по дорогам, выпрашивать хлеба,

Людей заклиная святыней креста! —

Мгновенье… и в зале веселой и шумной

Все стихли и встали испуганно с мест,

Когда я вошел, воспаленный, безумный,

И молча на карту поставил мой крест.

Выбор

Созидающий башню сорвется,

Будет страшен стремительный лёт,

И на дне мирового колодца

Он безумье свое проклянет.

Разрушающий будет раздавлен,

Опрокинут обломками плит,

И, всевидящим богом оставлен,

Он о муке своей возопит.

А ушедший в ночные пещеры

Или к заводям тихой реки

Повстречает свирепой пантеры

Наводящие ужас зрачки.

Не спасешься от доли кровавой,

Что земным предназначила твердь.

Но молчи: несравненное право —

Самому выбирать свою смерть.

Умный дьявол

Мой старый друг, мой верный дьявол,

Пропел мне песенку одну:

– Всю ночь моряк в пучине плавал,

А на заре пошел ко дну.

Кругом вставали волны-стены,

Спадали, вспенивались вновь,

Пред ним неслась, белее пены,

Его великая любовь.

Он слышал зов, когда он плавал:

«О, верь мне, я не обману»…

– Но помни, – молвил умный дьявол, —

Он на заре пошел ко дну.

Перчатка

На руке моей перчатка,

И ее я не сниму,

Под перчаткою загадка,

О которой вспомнить сладко

И которая уводит мысль во тьму.

На руке прикосновенье

Тонких пальцев милых рук,

И как слух мой помнит пенье,

Так хранит их впечатленье

Эластичная перчатка, верный друг.

Есть у каждого загадка,

Уводящая во тьму,

У меня – моя перчатка,

И о ней мне вспомнить сладко,

И ее до новой встречи не сниму.

Заклинание

Юный маг в пурпуровом хитоне

Говорил нездешние слова,

Перед ней, царицей беззаконий,

Расточал рубины волшебства.

Аромат сжигаемых растений

Открывал пространства без границ,

Где носились сумрачные тени,

То на рыб похожи, то на птиц.

Плакали невидимые струны,

Огненные плавали столбы,

Гордые военные трибуны

Опускали взоры, как рабы.

А царица, тайное тревожа,

Мировой играла крутизной,

И ее атласистая кожа

Опьяняла снежной белизной.

Отданный во власть ее причуде,

Юный маг забыл про все вокруг,

Он смотрел на маленькие груди,

На браслеты вытянутых рук.

Юный маг в пурпуровом хитоне

Говорил, как мертвый, не дыша,

Отдал все царице беззаконий,

Чем была жива его душа.

А когда на изумрудах Нила

Месяц закачался и поблек,

Бледная царица уронила

Для него алеющий цветок.

Корабль

– Что ты видишь во взоре моем,

В этом бледно-мерцающем взоре?

– Я в нем вижу глубокое море

С потонувшим большим кораблем.