Шестипалая - [2]

Парень глубоко вздохнул.

— Нас отвезли прямо в Нью-Йорк, а это три часа езды, и вышвырнули здесь, в Виллидже. По дороге я рассказал одному из двух полицейских, которые нас сопровождали, что произошло с Линдой. Когда я сказал, что ее похитили совершенно голой, у него аж слюна потекла. Это дурак начал расспрашивать, какая у Линды фигура, а в итоге даже не пообещал мне помочь разыскать ее. В Нью-Йорке полицейские высадили нас из автобуса, а сами уехали. Я сразу же нашел телефон-автомат, позвонил миссис Драйден в Гленвью, но мне никто не ответил. И это при том, что в доме полно прислуги. Понимаете? Я уже собрался рвануть в Гленвью, но потом понял, что я всего в одном квартале от Джефферсон-Мьюз и от вашего дома, мистер Джерико. Поэтому я сюда и пришел. А что мне оставалось делать?

Джерико снял трубку с телефонного аппарата, стоявшего на столике за его массивным креслом. Он набрал номер.

— Гараж? — спросил он. — Тони, это Джон Джерико. Подгони мою машину и проверь, достаточно ли в ней бензина и масла. Да, прямо сейчас. Спасибо…

Меня зовут Артур Гэллам. Я — писатель. Начав с пары претенциозных романов в стиле Кафки, я пришел к выводу, что быть менее оригинальным лучше, чем голодать. Участие в Корейской войне только укрепило мое решение. В течение двух лет я работал в разведке на Дальнем Востоке. Именно там я впервые встретил Джона Джерико. Он был капитаном Военно-морских сил США и состоял в отряде специального назначения. Я же был у него инструктором.

При первой встрече меня поразили его габариты и внешность. Этакий детина под два метра ростом, весом около ста килограммов, с волосами ярко-рыжего цвета. В то время он еще не носил бороды. С бородой же Джерико походит на викинга, пришедшего к нам из прошлых веков. Он отлично рисует и со временем стал весьма известным художником. Можно даже сказать, великим. Его картины висят в музеях, их покупают коллекционеры во многих странах мира. Импрессионистам и тем, кто рисует в стиле поп-арт, полотна Джерико не нравятся — они считают их чересчур реалистичными и понятными. Он пишет жестко и просто тычет вас носом в человеческую жестокость.

В Корее он имел репутацию храброго человека. Поначалу я не слишком восторгался им, считал, что эта груда мышц, лишенная всяческого воображения, просто не способна чувствовать страх. Однако очень скоро я убедился, что этот рыжеволосый обладал живейшей фантазией и был, наверное, самым смелым человеком из всех, кого я знал. Он никогда не прятался от опасности, прекрасно зная, чем все это может для него закончиться. Джерико четко оценивал свои шансы на выживание, даже когда они были более чем призрачными. Природная наблюдательность позволяла ему мгновенно заметить и удержать в памяти мельчайшие подробности, для чего другому потребовалась бы кропотливая работа в течение часа. Думаю, что именно благодаря этому дару он и стал великим художником.

После войны я обнаружил, что Джон Джерико был еще и ярым поборником справедливости. Он с готовностью брался за дела, которые казались совершенно безнадежными. Если кто-то обращался к нему за помощью, и этот кто-то ее заслуживал, то он ее получал. Вот почему Майк Райан, молодой подающий надежды художник, пришел к Джерико на Джефферсон-Мьюз и рассказал ему о происшествии.

На Джефферсон-Мьюз Джерико держал мастерскую, которую использовал в основном для хранения картин и эскизов, а будучи в Нью-Йорке, он в ней еще и работал. На самом деле он столько времени проводил в разъездах, что пребывание в Нью-Йорке воспринималось почти как передышка. Случилось так, что я был у него, когда в дверь мастерской позвонил Майк Райан. Я взялся описать некоторые из приключений Джерико, и в тот вечер мы вносили в готовую рукопись книги кое-какие уточнения.

Майку Райану было на вид лет двадцать пять. Среднего телосложения, стройный блондин с голубыми глазами, доброй улыбкой и слегка приплюснутым носом, он напоминал молодого Ван Хефлина и сразу же мне понравился. Выслушав его рассказ, Джерико предложил мне поехать с ними в Гленвью, городок в штате Коннектикут. Я сразу же согласился.

Автомобиль Джерико, красный «мерседес» с открытым верхом, ждал нас на улице.

— До Гленвью около девяноста миль, — предупредил меня Джерико, когда мы уселись в машину. — На дорогу уйдет часа полтора.

Едва «мерседес» тронулся с места, мне пришлось собрать всю свою выдержку. Джон Джерико — отличный водитель, но предпочитает ездить на такой скорости, что у его пассажиров волосы встают дыбом. Я взглянул на часы. Они показывали час ночи. «Когда мы приедем в Гленвью, там все уже будут спать», — подумал я.

Меньше чем за пять минут мы добрались до скоростной магистрали Вест-Сайд, и тут уж Джерико развернулся.

— Расскажи мне об этой миссис Драйден. Ну, о той, которая пригласила вас из Нью-Йорка, — не сводя глаз с шоссе, попросил Джерико Майка.

— Странная она, — сказал парень и с сигаретой во рту наклонился к зажигалке. — Денег у нее куры не клюют. Видели бы вы ее дом. Кирпичный. В нем комнат двадцать: спальни, ванные, танцевальный зал, бильярдная. Рядом — бассейн, корты для игры в теннис и гольф. А сколько у нее прислуги! Я и не знал, что так могут жить люди.