Шестиноги - [6]

Даже странно, что он возник сравнительно по­здно — думаю, немаловажную роль сыграл чересчур медленный переход от вольготного доисторического житья к современным рационам питания. Ведь желудок у нас, шестиногов, издревле является средоточием духовных процессов.

Нельзя сбрасывать со счетов и помощь наших двуногих наставников. Их трезвый, непредубежден­ный взгляд на вещи сослужил нам хорошую службу. Небесные гости не переставали удивляться, как это черные и рыжие шестиноги мирно уживаются вместе и не делают между собой никаких различий. Неодно­кратно и подолгу двуноги допытывались, какая раса у нас главенствует» часто ли возникают раздоры и во что они выливаются. Поначалу мы не могли взять в толк, чего от нас хотят, а двуноги уговаривали не скрытничать и рассказать все как есть. Когда же мы наконец прозрели и «борьба» вспыхнула с небывалой силой и размахом, наши высокоразвитые учителя успокоились и заявили, дескать, зря эти «тараканы» корчили из себя невесть что, таились и притворялись, теперь-де они показали свое подлинное нутро, и оказалось, что у них «все в точности как у людей».

К стыду нашему признаюсь: никто прежде не притворялся, просто мы, черные шестиноги, не подозревали, какая пропасть разделяет нас и рыжих выродков, которые веками жили с нами бок о бок, тщательно маскируя свою гнусную сущность. То на сходках, то в застолье, а то и просто на прогулках затевались безобидные поначалу споры. Скажем, ка­кое туловище красивей — округлое и ладное, как у нас, или худосочное и поджарое, как у рыжих. Зачастую мы добродушно трунили над малоприятным говором рыжих, которые имеют обыкновение проглатывать флексии и пришепетывать. Представьте себе, эти нахалы имели наглость возражать, мол, черные говорят скрипуче, трескуче, с присвистом, и не им /черным/ учить рыжих правильному произношению. А когда не хватало аргументов для честной полемики, эти грязные заморыши подло глумились, называя нас немытыми пузатиками. Вдобавок они нагло переина­чивали древнейшие предания — послушать их, так выходило, что рыжие жили на этих благословенных землях с незапамятных времен, а черные шестиноги заявились сюда на готовенькое, со зловонных топей, и свидетельством тому — панцири цвета грязи. Одна­ко в преданиях ничего не говориться о том, какого цвета были первые мудрецы и поэты. Зато всюду подчеркивается, что они отличались телесной гармони­ей и крепостью. Нетрудно рассудить, кто более гармо­ничен и крепок — мы или худосочные рыжие пройдо­хи, которые нагрянули к нам в отечество из бесплод­ных пустынь, иначе откуда бы взялся у них этот унылый цвет пересохшего песка, тощие приплюсну­тые туловища, гаденькая семенящая походка… Одна­ко не стоит перечислять лживые мерзости, которыми нас осыпали зарвавшиеся рыжие уроды, подобно тому, как ни к чему приводить разумные доводы, которыми мы защищали очевидное. Истина способна постоять сама за себя, а заключается она в том, что мы живем на земле своих достославных предков и, с какой бы стороны ни взглянуть, являемся отборной, образцо­вой расой.

День ото дня страсти накалялись, и словопрения вылились в побоища, естественно, по вине рыжих психопатов, которые совершенно неспособны владеть собой. Стоило кому-либо из наших случайно, в пылу спора, мазнуть рыжего нахала усиком по глазам или, урезонивая, миролюбиво отпихнуть, как тот мигом затевал драку. Мало того, эти подлецы норовили навалиться кучей на одного, поэтому мы предпочитали держаться сплоченными группками, а если нам попадался одинокий рыжий негодяй, он сразу полу­чал сполна — пусть испытает на себе, каково прихо­дится в неравной схватке.

Разумеется, вскоре дошло до боев с применением палок, ведь с рыжими выродками нельзя иначе: если мы их не одолеем, они истребят нас. Бились шеренга­ми, стараясь оттеснить вражью нечисть, переломать противникам как можно больше лап и обратить в бегство уцелевших, а потом уже добить оставшихся на поле сражения испытанным способом, палкой в глотку. Ведь рыжие изуверы наших раненых не щадили, значит, и нам с ними церемониться нет никакого резона.

После первых же боев здешние рыжие поголовно перешли в селения за рекой, и этим подлым трюком приобрели численный перевес в тех местах. Много черных героев полегло там, у родных шалашей, а уцелевшие перебрались через реку и влились в наши ряды, горя желанием отомстить. Страшась справедли­вого возмездия, рыжие твари стали разрушать мосты, и мы также приняли меры, чтобы обезопаситься от их вылазок.

Когда от мостов не осталось и следа, мы выставили вдоль берега плотную охрану. Рыжие трусы тоже понатыкали на своем берегу часовых, как будто мы собирались на них нападать. Если бы они вели себя смирно и признали наше превосходство, никто не стал бы их трогать. Но мы не могли мириться с тем, что эти ублюдки полностью контролируют тот берег и способны при случае угрожать оттуда вторжением. Чтобы добиться полного ненарушаемого покоя предстояло оттеснить их за пределы речной долины, в пустыню, иначе они в любой момент смогли бы наброситься, истребить наш народ, а остатки его прогнать на болота, где голод и болезни довершили бы их рыжее дело.