Шестёрки-семёрки - [37]

Я немедленно уплатил ему за них вперед пятнадцать долларов.

— Есть ли среди этих болезней одна или две смертельных? — спросил я, думаю, что моя связь с ними оправдывает проявление некоторой доли внимания с моей стороны.

— Все! — весело ответил он: — но развитие их может быть остановлено. Если беречься, то при соответствующем постоянном лечении вы можете прожить до восьмидесяти пяти или до девяноста лет.

Я стал думать о докторском счете. «Восемьдесят пять, мне кажется, будет достаточно» размышлял я.

Я заплатил ему еще десять долларов.

— Прежде всего, — сказал он с возобновившимся оживлением: — надо найти санаторию, где вы могли бы пользоваться полным отдыхом; там ваши нервы придут в лучшее состояние. Я сам поеду с вами и выберу подходящую.

И он отвез меня в сумасшедший дом на Кеттскилсе. Дом, посещаемый редкими посетителями, стоял на голой горе. Видеть можно было только камни и валуны, несколько куч снега и разбросанные тут и там сосны. Дежурный молодой врач был очень мил. Он дал мне возбуждающее, не наложив компресса на руку. Было время завтрака, и нас пригласили разделить его. За маленькими столиками в столовой сидело около двадцати обитателей дома. Молодой врач подошел к нашему столу и сказал:

— У нас принято, чтобы гости считали себя не пациентами, а просто утомленными лэди и джентльмэнами, приехавшими отдохнуть. Какими бы незначительными болезнями они ни страдали, об этих болезнях никогда не упоминается в разговоре.

Мой доктор громко крикнул горничной, чтобы она подала мне к завтраку фосфоглицерит из рубленой извести, собачью галету, бромо-зельтерские блинчики и чай из нуксвомики. Вдруг раздался звук, словно внезапный бурный порыв между сосен. Звук этот сложился из произнесенного громким шопотом всеми присутствующими слова «неврастения», — за исключением одного человека с большим носом.

Этот человек ясно произнес: «Хронический алкоголизм».

Надеюсь еще встретиться с ним.

Дежурный врач повернулся и ушел.

Приблизительно через час после завтрака он повел нас в мастерскую, на расстоянии пятидесяти ярдов от дома. Туда же были отведены и гости под надзором помощника врача, и ассистента тож, — длинноногого человека в синем свитере. Он был такого большого роста, что я не уверен, имелось ли у него лицо? Но его руки были незаменимы для упаковки.

— Здесь, — сказал дежурный врач; — наши гости отвлекаются от прежних душевных тревог, посвящая себя физической работе. Это — необходимая реакция.

Тут были токарные станки, приборы для обойщиков, столы для формовки глины, прялки, ткацкие станки, ножные приводы, турецкие барабаны, аппараты для увеличения фотографий, кузнечные горны и, повидимому, все, что могло бы интересовать платных ненормальных пациентов первоклассной санатории.

— Дама, которая там в углу лепит пирожки из грязи, — прошептал врач, — некто иная, как Люла Лемингтон, авторша романа «Почему любовь любит?» Ее теперешнее занятие — просто отдых для ума после этого труда.

Я видел эту книгу,

— Отчего же она не отдыхает за писанием другой книги?~спросил я.

Как видите, я еще не зашел так далеко, как они воображали.

— Джентльмэн, льющий воду через воронку, — продолжал дежурный врач, — маклер из Уолл-Стрита, заболевший от переутомления.

Я застегнулся.

Он показал и других: архитекторов, играющих с ноевыми ковчегами, министров, читающих дарвиновскую «Теорию эволюции», юристов, пиливших дрова, усталых светских дам, говоривших об Ибсене ассистенту в синем свитере, неврастеничного миллионера, спавшего на полу, и выдающегося артиста, возившего вокруг комнаты маленькую красную тележку.

— Вы, повидимому, человек сильный, — обратился ко мне врач: — я думаю, что лучшим для вас средством от умственного переутомления было бы бросать с горы мелкие камни, а затем снова приносить их наверх.

Я уже был в ста ярдах оттуда, когда мой доктор догнал меня.

— В чем дело? — спросил он.

— Дело в том, — ответил я: — что у меня под рукой нет аэропланов. Поэтому я быстро и легко буду трусить по пешеходной тропе до станции, а там сяду в первый поезд с углем и вернусь обратно в город.

— Да, — сказал доктор, — вы, пожалуй, правы. Это едва ли подходящее место для вас. Но вам нужен покой, абсолютный отдых и движение.

В тот же вечер, вернувшись в город, я зашел в гостиницу и сказал клерку:

— Мне нужен абсолютный покой и движение. Можете вы дать мне комнату с большой складной кроватью и смену мальчиков для услуг, которые могли бы складывать и раскладывать ее, пока я сплю.

Конторщик стер чернильное пятно с ногтя одного из пальцев и бросил взгляд в сторону, на высокого человека в белой шляпе, сидевшего в передней. Человек этот подошел ко мне и вежливо спросил, видел ли я кустарники у западного входа. Так как я их не видел, то он показал их мне и затем оглянул меня.

— Я думал, что вы навеселе, — сказал он не грубо: — но вижу, что у вас все в порядке. Вам бы следовало пойти к доктору, старина.

Через неделю мой доктор снова испытывал у меня давление крови, но без предварительного возбуждающего. Он показался мне немного менее похожим на Наполеона. Носки у него были каштанового цвета, который тоже не нравился мне.