Шесть записок о быстротечной жизни - [7]
Шэнь Фу стремится в вещи передать сущность, передать в композиции ощущение свободного мгновения. Поэтому он против симметричной застылости форм, когда советует, как расставить вазы с цветами, против искусственной четкости композиции, когда говорит, что даже эффектная старая ветвь, поставленная в вазу вертикально, испортит замысел, ибо только ассиметрия может дать впечатление свободы от искусственности и передать ощущение природы.
Шэнь Фу пытался реализовать свои эстетические воззрения и в быту. Похоже, что ощущение индивидуальной значимости вещи, ее сущности, было главной особенностью восприятия Шэнь Фу. Он пишет, к примеру: «Я много раз видел, как люди держали в руках и мугуа, и фошоу, и судя по тому, как держали, было ясно, что они не постигли искусства пользования этими плодами».
Художественные воззрения Шэнь Фу проявляются в его стремлении эстетизировать быт. «Возжечь ароматные курения в жилой комнате,— пишет он,— одно из пленительных удовольствий праздного духа». Он думает о том, как смастерить подвижные цветочные ширмы, заслоняющие от палящего зноя солнца, как изысканно расставить посуду на подносе, как воссоздать на блюде пейзаж.
В плане идейного замысла автора вторая часть «Записок» повествует о попытках осуществления на практике некоторых художественных воззрений и перенесения их в быт.
Третья глава — «Скорбь утраты», пожалуй, самая интересная часть семейной хроники Шэнь Фу, ибо она приоткрывает читателю ту завесу принятой благопристойности и почитания, которой окутывала себя «большая семья». Это рассказ о трагическом периоде в жизни Шэнь Фу. Шэнь Фу теряет жену, сына, у него умирает отец — хронологически третья глава охватывает в основном зрелые годы жизни автора. Шэнь Фу сознает, что в невзгодах, обрушившихся на его семью, повинен не он. Так что же привело к разрушению счастливого начала жизни? Одна из причин — отсутствие средств. «Без денег нет счастья в семье»,— пишет он. Хотя Шэнь Фу родился в богатой семье, конфликт с родителями привел к тому, что он был изгнан из семьи и лишен средств. Ему приходится тайно бежать из дому. С этого момента начались скитания Шэнь Фу и Юнь. В результате всех бед болезнь Юнь обострилась, а в 1803 г. она умерла. Потом последовала смерть отца и смерть сына. Шэнь Фу потерял почти всех близких, дорогих ему людей. К нему пришло состояние опустошенности, уныния и скорби. Видимо, в этот период изменилось отношение Шэнь Фу к окружающему миру. Шэнь Фу только объективно констатирует в «Записках» то, что видит, не привнося в запись свою восторженную эмоциональность. Он будто пал духом. Его путешествие с Ши Чжо-таном в Западные районы Китая проникнуто настроением отрешенности. Он бегло описывает пейзаж, перечисляет достопримечательности города, но в его наблюдениях утрачены характерные черты и приметы объекта. Для себя он словно выполнил буддийскую заповедь «освобождения»: отказался от всей системы жизненных ценностей как от иллюзии, освободился от боли страдания, потому что уже не существовали на свете те, кого он любил. Но Шэнь Фу не обрел буддийского рая в душе, не нашел он его и в странствиях. Заключительная строка третьей главы: «Я опять в круговороте тревог и не знаю, когда наступит пора прозрения» — показывает, что для Шэнь Фу очевидна несостоятельность прежних упований, идеалов и надежд.
Четвертая глава книги — «Радость странствий». Жанр путешествий чрезвычайно популярен в китайской сюжетной прозе, а описания пейзажа — знаменитой горы, озера, холма или источника — частая тема в эссеистской литературе Китая. Шэнь Фу вел жизнь достаточно беспокойную и кочевую. В молодые годы он много разъезжает с отцом, потом странствует сам по торговым делам, сопровождает Ши Чжо-тана. Тридцать лет скитания по разным направлениям и дорогам — водным и сухопутным, дали ему массу впечатлений. Китай богат памятниками старины. Во времена Шэнь Фу сохранялись ныне утраченные творения больших мастеров — архитекторов, скульпторов, художников садового искусства. Шэнь Фу описал многие достопримечательности, посетил известные места. Но и здесь он самостоятелен, как в выборе объекта, так и в его оценке. Самые знаменитые достопримечательности Шэнь Фу, как правило, не описывает. Например, тематически к книге Шэнь Фу близко «Обширное обозрение прогулок по озеру Сиху» («Сиху ю гуан лу»), составленное в минское время Цянь Жу-чэном. В его книге упомянуты и описаны те же, что и у Шэнь Фу, места: «От Оборванного мостика прямо по западной дороге попадешь на середину озера, осмотришь по дороге Беседку посреди озера, Гору-сироту, Зал одаренных мужей, могилу Линь Бу, Беседку выпущенного журавля, Янтарный обрыв, Храм шаншу Юя, книжную палату „У горы”, Источник старца по прозванию Один из шести, а к северу будет мост Силиицяо». Про каждое из названных мест автор рассказывает подробно, откуда пошло название, что сказал о нем знаменитый поэт, к какому времени относится постройка. Это хороший путеводитель, живо рассказывающий историю и описывающий красоту места. Собственно, такова традиция описания и ассоциативная память китайца. Шэнь Фу эту традицию нарушает, он лишь упоминает знаменитые и известные славой места, часто высказывая к ним свое отрицательное отношение,— это Агатовый храм на Лиановом хребте, мост в Янчжоу, парк камней Шицзылинь. Прошло более ста пятидесяти лет, изменился облик городов, исчезли некоторые описанные Шэнь Фу сады и парки. Поэтому «Записки» Шэнь Фу представляют и определенный исторический интерес и ценны как свидетельства очевидца.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.