Шесть высочеств и одна ассара - [97]

– У нас, знаете ли, почетно быть первой, а все остальное – так себе результат, – пожала плечами Юля.

Это был хедшот[7]. У Гюрзы аж глаз задергался, губы побелели, по щекам поползли алые пятна. А Юля подумала, что как бы местные дамочки ни держались за свои номера, но пятая, она и в Африке – пятая.

– Ты! – вскочила Гюрза, выставив вперед палец.

Юля неспешно поднялась. Роста они были одного, весовые категории совпадали, прикинула девушка на случай рукопашной.

– Как смеешь разговаривать в таком тоне?! Ты хоть знаешь, кто я?!

«Угу, и кто мой папа», – мысленно добавила Юля. Знакомый разговор всех мажоров, привыкших прятаться за чьей-нибудь спиной. Нет, прав был Третий, когда берег их птичник от встреч с неуравновешенной ассарой, потому как внутри было не просто тепло, а горячо.

– Вы не представились, – с насмешкой напомнила ей Юля. Она склонила голову, ожидая реакцию… Переходить на «ты» и поддаваться на провокацию не стала. Невидимки, которые в присутствии гостьи снова проглотили свои языки, станут свидетелями, что она держалась в рамках вежливости.

– Перед тобой, – ей продемонстрировали горделиво вздернутую голову, идеальную осанку и властный разворот плеч, – пятая мать.

Дальше был набор воздуха – Гюрза явно собиралась произвести впечатление сложным титулом, но Юле это было уже неинтересно.

– Пятая? – перебила она, оскалившись. – Вы-то мне и нужны.

Гюрза поперхнулась набранным воздухом, вытаращила на Юлю свои желтые глаза.

– Это вы занимались подбором учителей для Альгара? Тогда скажите вашему человеку, что с завтрашнего дня он здесь не работает. Я сама подберу Шестому тех учителей, каких посчитаю нужным.

И нечего шпионам Пятой в их покоях делать…

– Ах ты, дрянь! – У венценосной матери окончательно снесло крышу от расшатывания ее власти. – Опозорить меня перед двором решила?! Да я тебя в уголь сожгу! Запомни, иномирное отродье, мой сын – самый сильный из всех Столпов. Он станет следующим правителем, а твой жыргхвов выродок подохнет на первом же испытании. Никогда сын этой уродины не станет Столпом!

Юля не знала, что пламя бывает черным. Беспросветным, как тьма, и обжигающим, как доменная печь. Что огонь может быть везде – на коже, под кожей, в сердце и шелковыми языками плясать перед глазами. А еще он может быть живым. И быстро среагировать на пронзительный женский визг, на что-то метнувшееся в сторону Юли от Пятой, беззвучно двинувшись на женщину стеной черного пламени.

Крик резко оборвался, и в наступившей тишине было слышно, как с тихим шелестом ползет по полу волна огня. Стало страшно как никогда в жизни, Юля зажмурилась, внутри разлилась леденящая паника, а мысли были все, как одна… похоронные. Хотелось проснуться дома, в постели, а не стоять в чужом дворце и выпускать смертоносную волну пламени.

На талию легли теплые ладони, крепко обняли, прижимая к твердому телу. В шею уткнулись мягкие губы, знакомый аромат окутал, успокаивая.

– Тише, сладкая, тише. Все закончилось. Тебе никто больше не угрожает.

Юля всхлипнула, покачнулась на подкосившихся ногах. Фильярг развернул ее к себе. Приподнял лицо за подбородок, и она зацепилась взглядом за налившуюся золотом радужку глаз, за расширившийся зрачок и свое отражение в нем. А потом ее поцеловали. Жарко. Требовательно. Грубо сминая губы и проникая в рот языком. На глазах у всех – если там кто-то еще остался… Одна ладонь фиксировала затылок, гася малейшее сопротивление. Вторая обнимала за талию, притягивая, вжимая в мужское тело. Чужой язык танцевал во рту, брал штурмом, наказывал, ласкал. Юля плавилась в горячности поцелуя, согреваясь и забывая недавний ужас. Но губы уже болели, воздуха не хватало. Она забилась, пытаясь освободиться. Ее отпустили, чтобы тесно прижать голову к груди и коротко приказать:

– Стул принес.

Зачем стул? – вяло подумала Юля, рвано дыша, как после забега. В комнате полно кресел и целый диван есть. Под щекой сильно билось чужое сердце. Нос щекотала мягкая ткань рубашки. Дернулась, но ее не отпустили, продолжая фиксировать в тесных объятиях-зажимах.

Стукнули ножки по полу. Фильярг потянул ее за собой, усаживая Юлю на колени и продолжая крепко удерживать в руках. Она снова безрезультатно попыталась освободиться, но тут же притихла от раздавшихся уверенных шагов и прозвучавшего ехидного:

– Так-так. И почему я не удивлен? А ведь только ремонт закончили, н-да. Кто выпустил Шестого? Метнулся обратно. Кому я сказал? Жива, жива твоя драгоценность, и даже не пострадала. Чего не скажешь о других… И если бы кое-кто лучше старался, сам бы ощутил состояние ассары. Работать! Бегом!

Хлопнула дверь.

– Темное пламя, кто бы мог подумать, – с явным удовольствием произнес Третий. – Напомни мне, братец, когда у нас последний раз наблюдалось подобное чудо?

– Правление Четвертой ветви.

– Верно, – щелкнул пальцами Харт, – а Шестая мать у нас из рода Соваш.

– Мать правителя Четвертой ветви ее прабабка, – добавил подробностей Фильярг.

– Кто бы мог подумать, – повторил Харт, – занятный костерок получился… Щедро Шестая сына одарила. Ты почему вернулся? – отвлекся он на кого-то. – Думаешь, мне нужна сейчас охрана с нулевым резервом? Марш обратно в лазарет. И Пятой передайте, как придет в себя, я ее обязательно навещу. Пусть готовится и вещи собирает.