Шесть витков следствия - [24]

Квартира была со вкусом обставлена. Никаких следов беспорядка не заметно. Все вещи на своих местах. Красивые и дорогостоящие безделушки и украшения из серебра, хрусталя, фарфора, выставленные на полках и столиках, казались нетронутыми.

Миронов обратил внимание на цветной портрет, висевший над книжным шкафом. На него гордо глядели большие глаза молодой женщины. Волевой, чуть вздернутый подбородок, пухлые губы.

Майор резко повернулся, чувствуя, как его захлестывает гнев.

— Жила на свете женщина, любила, рожала… — угадав состояние коллеги, проговорил прокурор Корнилов.

— Вот так-то, Николай Степанович, — вздохнул Миронов.

Прокурор района был известен своей пунктуальностью, исключительной трудоспособностью. Несмотря на внешнюю флегматичность, Николай Степанович быстро оценивал обстановку, схватывал суть. Хотя Миронов и сетовал на придирчивость и въедливость прокурора, но тем не менее ценил его и уважал. Обоих связывало общее дело, они понимали друг друга с полуслова.

Договорившись с Корниловым о дальнейших действиях, Миронов приказал капитану Осокину пригласить сына покойной и подробно его допросить в райуправ-лении милиции. Прокурор тоже уехал, прихватив с собой жену сына Никифоровой.

— А я останусь, побеседую со Светловой, — сказал майор. И спросил у Маляева: — Скажите, Иван Лаврентьевич, как вы проникли в квартиру?

— Очень просто. Светлова сказала, что на девятом этаже живет сын Никифоровой. У него оказался ключ. Он открыл дверь и тут же отпрянул: «Господи, никак мать убита!» Я заглянул и увидел труп. Сразу бросился к автомату…

— А почему из квартиры не позвонили?

— Меня учили, что в подобных случаях лучше ничего не трогать.

— И как долго вы ходили?

— Пока дозвонился, потом покурил. Минут пятнадцать — двадцать, пожалуй, прошло. — Маляев виновато взглянул на майора. — Разве я мог подумать? Сын ведь все-таки…

— Да, сын, — тяжело вздохнул Миронов. — Никифоров, говорите, оставался у дверей? А где он был, когда вы вернулись?

— Там и стоял.

— А ключ?

— Ключ у него оставался. Я его в руки не брал.

На лестнице показалась пожилая женщина с бледновосковым лицом. Поддерживаемая Сурковым, она с трудом преодолевала ступеньку за ступенькой.

— Наталья Борисовна Светлова, — представил тот женщину, в фигуре и посадке головы которой, несмотря на преклонный возраст, была подчеркнутая прямота.

— Извините, Наталья Борисовна, за беспокойство, — сказал Миронов. — Обстоятельства, как видите, весьма печальные. Они вынуждают срочно с вами побеседовать.

— Да, да, я понимаю, — тихо проговорила женщина. — Як вашим услугам.

— Проходите в квартиру. Вы, говорят, были хорошо знакомы с Никифоровой?

— Да, с Галиной Васильевной мы знакомы семнадцать лет. Живем по соседству. А близко сошлись, можно сказать подружились, когда остались вдовами. Галя после смерти мужа впала в хандру. Мы вместе съездили на юг, на обратном пути Галя навестила сестер. Вернулась повеселевшей, продолжала работать.

— А сестры где живут?

— Татьяна — в Новгороде, Людмила — в Горьком, а Ксения — где-то на юге.

— А дети Никифоровой?

— Дочь за военным, живет на Севере. Сын тоже женат. В этом доме квартирует.

Воспользовавшись паузой, Светлова добавила:

— Может, это к делу не относится, но я должна сказать, что Галя была исключительная женщина, превосходно воспитанная, обаятельная, сердечная. В своем почтенном возрасте она была духовно молодой. Мы посещали концерты, театральные представления…

— А кто здесь кроме вас бывал? — спросил Миронов, направляя разговор в нужное русло.

— Антонина Сергеевна, она живет в соседнем доме, — сказала Светлова. — Максим Савельевич, именовавший себя художником.

— Почему «именовавший»? — уточнил майор.

— Понимаете, он довольно пространно изъяснялся, но лично его картин я не видела.

— Работает?

— В какой-то мастерской.

— А как Никифорова к нему относилась?

— По-моему, она радовалась, когда он приходил.

— А сын? С ним отношения были нормальные?

— Я бы не сказала.

— Обижал?

— Мне трудно судить, — уклончиво ответила Светлова.

— Расскажите о нем все, что знаете.

— Видите ли, особого благородства он не проявлял, а оговаривать человека…

— Правильно. Только сейчас все важно.

— Понимаю, — согласилась Светлова и продолжала — Дело в том, что Галина обычно не жаловалась, но однажды, помню, обронила, что в легкомысленной голове Василия не удерживается ни одна серьезная мысль.

— Что она имела в виду?

— С работой у Василия не ладилось, а потом он взял да и женился на женщине с двумя детьми.

— Здесь, в квартире, вы его видели?

— А как же, видела. Последний раз недели полторы назад. Вечером, когда мы с Галиной чаевничали, он и пожаловал, малость подвыпивший. «Сидите, чаи гоняете», — недовольно проворчал, потом что-то еще пробурчал, помялся и ушел. «Опять, наверное, приходил просить на водку», — пожаловалась Галина.

Миронов встал. Опять всплывают деньги, подумал он.

Как часто они фигурируют в подобных ситуациях! Сколько из-за них зла, горя, трагедий!

— А кто еще заглядывал сюда на огонек?

— Заглядывали, скрывать не буду. Галина любила гостей, особенно мужчин. Пожалуй, вам следует встретиться с Макаровой. Она живет в нашем доме, на пятом этаже, окна ее квартиры как раз напротив. Там и сейчас свет в окнах, видите? Когда-то Макарова с Галиной вместе работали в магазине. Старушку разбил паралич, она уже года полтора из дома не выходит.