Шесть собак, которые меня воспитали - [50]

Хотя, особенно после некоторых из его поступков, суд Линча представлялся чуть ли не единственным выходом.

В юном возрасте (да и не только в юном) у моего пса было «хобби», которому тот предавался в короткие ночные часы, когда семья отходила ко сну. Называлось развлечение «Праздники на помойке»: Бу открывал крышку кухонного контейнера для мусора с такой ловкостью, словно вместо лап у него были руки. Затем он извлекал оттуда весь мусор до единого кусочка – чем гаже это выглядело, тем лучше – и раскладывал его на полу в кухне. А потом благородный ротвейлер, бродя среди всего этого «богатства», с наслаждением поедал его. (Остается загадкой, почему у него ни разу даже не заболел живот). Чувствовал ли он себя виноватым, когда наутро я с отвисшей челюстью взирала на весь этот разгром? Еще бы! Ему совершенно не нравились мои бранные слова и сердитые взгляды. Чтобы пес в полной мере прочувствовал свою вину, я заставляла его сидеть и смотреть, как приношу все необходимое для уборки: веник, совок, рулоны бумажных полотенец, галлоны дезинфицирующих средств, и ликвидирую последствия ночного «застолья». Но достаточно ли глубоким было его раскаяние, чтобы в следующий раз он смог устоять перед искушением устроить очередной «праздник»? Ну уж нет! Ночные пиршества продолжались. Пришлось прибегнуть к другой тактике. Я купила мусорный контейнер, крышка которого поднималась и опускалась с помощью педали. Это не помогло. Бу просто наступал на педаль, и крышка открывалась. Переставляла контейнер в другие места – он тут же его находил. Я была близка к отчаянию: «Неужели эта собака умнее меня! Неужели я не способна перехитрить собственного пса и сделать так, чтобы мое мусорное ведро оставалось закрытым!» Но я решила проблему! Решила просто, с помощью трех кирпичей, которые положила на крышку, тем самым утяжелив ее. Это «очаровательное» дополнение к кухонному контейнеру для мусора вызывало недоумение наших гостей. Когда они деликатно пытались выяснить, какую функцию выполняют три кирпича на крышке мусорного бака, я объясняла: «Наш ротвейлер по имени Бу обожает устраивать праздники помойки. Как его остановить? Только опустив три кирпича ему на голову или положив их на крышку мусорного бака. Уж лучше последнее».

За исключением кошек, белок и помойки Бу прекрасно понимал все, что от него требовалось. Меня радовали успехи Бу в обучении, но эта радость не шла ни в какое сравнение с тем счастьем, которое я теперь обрела и которого была лишена целых девять месяцев: счастьем иметь собаку и делиться с ней всем, что у тебя есть. Каждое утро по будням мы с Бу сначала провожали Лекси в школу, а потом шли в Проспект-Парк. Я гуляла с ним там же, куда раньше приходила с Тимбой: мы проводили время среди травы, деревьев, птиц, белок и, конечно же, собак. У Бу нечасто случалось игривое настроение, его не всегда можно было спустить с поводка, поэтому я хорошо помню те редкие случаи, когда он проявлял доброжелательность к другим собакам и с удовольствием бегал и играл с ними в траве. Эта стихийная и бесцельная возня доставляла всем огромное удовольствие. Через час мы отправлялись в Грин Виллидж, где Бу, приятно утомленный и готовый к новому трудовому дню, укладывался на свое место за прилавком.

Когда псу исполнилось девять месяцев, мы снова посетили ветеринарную клинику. Это уже был не тот смущенный маленький щенок, которого я держала на коленях в ожидании своей очереди в приемной. Теперь это был ротвейлер весом в тридцать килограммов, экипированный поводком и ошейником. Едва услышав команду «Сидеть!», он немедленно уселся рядом со мной, изо всех сил стараясь не ударить в грязь лицом. И даже не повернул головы, хотя в контейнере, который держала на коленях сидевшая рядом с нами дама, завывала и скреблась кошка. Бу остался невозмутимым и тогда, когда чья-то маленькая собачка подбежала к нему «поздороваться». В последнее время он все чаще демонстрировал самодисциплину и самоконтроль. Что-то неуловимо менялось. Детство заканчивалось. На пороге стояла зрелость, она еще не наступила, но уже неумолимо приближалась.

Однако во время этого визита к врачу Бу еще вел себя как щенок. Когда открылась дверь кабинета, Бу кинулся через всю приемную поприветствовать своего любимого доктора, а Турофф, в свою очередь, похлопал его по спине. Бу пришел в полный восторг и начал бешено вилять хвостом, одновременно в движение пришла и вся задняя часть туловища. После бурных приветствий настало время отправляться в кабинет и переходить от слов к делу: сначала – осмотр, потом – прививки; и то, и другое Бу воспринимал как подарок судьбы. Между делом я спросила, когда же мой кобель, который до сих пор присаживался как девочка, начнет наконец поднимать ногу. Ответ был: «Когда гормоны подскажут. Теперь уже скоро».

Точно так же пять месяцев назад доктор пообещал, что острые молочные зубы «теперь уже скоро» выпадут (назавтра у собаки посыпались молочные зубы, и в течение нескольких дней мы собирали их с ковра). Турофф не ошибся и в этот раз, на той же неделе Бу начал поднимать ногу. Доктор предсказал и еще кое-что. Мы поговорили о том, как нежно к нему относится пес, доктор усмехнулся и сказал: «Боюсь, в следующий раз этого уже не будет».