Шесть месяцев спустя - [13]

Доктор прочищает горло и смотрит в мою карту.

— Твои родители рассказали мне, что у тебя были проблемы с паническими атаками. Чуть меньше года назад?

— Да, у меня были панические атаки. Но я не начинала теряться во времени.

Никто не говорит. Они все просто смотрят на меня этим заботливым, обеспокоенным взглядом. Тем самым взглядом, которым на меня смотрели дети в школе, когда меня забрали на скорой помощи после первой панической атаки.

Я расстроено трясу головой.

— Я не сумасшедшая.

— Никто этого не говорит, — возражает папа.

Мама молчит.

Доктор надевает выражение нейтрального сострадания, которое они, вероятно, разливают в бутылки или продают в виде таблеток во все медицинские школы.

— Доктора не любят использовать слово «сумасшедший».

Да, они не любят использовать его с людьми, которые, по их мнению, сумасшедшие.

Он прячет мою карту под подбородком и выглядит задумчивым.

— Хлоя, стресс может проявить себя сотнями разных способов, и последствия вполне реальны. Так как ты учишься в старших классах, ты находишься в поворотной точке своей жизни, и это создает давление. Я думаю, тебе необходимо найти способы, чтобы справиться с этими проблемами.

Невероятно. Я не помню последние шесть месяцев, и этот доктор, этот высококвалифицированный профессионал хочет похлопать меня по руке и сказать, что у меня стресс? Он всё говорит и говорит, но я не слушаю. Могу лишь думать о своей медицинской карте, о разделе про панические атаки, который останется со мной до конца жизни.

Я вдыхаю и почти могу почувствовать запах хлорки из бассейна, в первый день, когда это произошло. Всё должно было быть нормально. Я имею в виду, да, у меня были проблемы. Мое свидание на дому провалилось, я завалила первый из двух тестов по истории, но это было мелочью. Это не было трагедией.

Каждая девочка из моего класса проплыла свою дистанцию, кроме меня. На половине обратного пути я почувствовала, как всё моё тело скрутило от жгучей боли в груди. Я упала в агонии, судорожно взмахивая руками по поверхности воды. Нашей учительнице по физкультуре, миссис Шумахер, пришлось вытаскивать меня из бассейна, и я кричала как банши. Так больно мне было.

Они растянули меня на холодном цементном полу за трамплином для прыжков, и я смотрела на капающую с купальников воду, уверенная, что умираю.

Я не умерла. Однако, в конечном итоге, провела несколько месяцев, получая психиатрическое лечение и короткую звездную роль в светской хронике Риджвью Хай.

— Хлоя, ты понимаешь, что сказал доктор? — спрашивает мама, прерывая моё путешествие по закоулкам памяти. Её голос надтреснутый и напряженный, как и её улыбка.

Я заставляю себя кивнуть, и все кивают со мной, глядя со странным облегчением. Они что, ожидали, что я скажу «Нет»? Возможно, брошусь кричать или нечто подобное?

Доктор протягивает моей маме чеки и провожает меня до двери. Отец пожимает ему руку.

— Доктор Киркпатрик говорит, что сможет втиснуть её в свой график приёма сегодня же.

— Мы поедем к ней прямо сейчас, — обещает папа.

Глава 6

Я читала, что во время сеанса терапии анализируется всё: от стула, который ты выбираешь, до времени, которое тебе необходимо, чтобы ответить на вопрос. Так что теперь, вместо того чтобы сфокусироваться на реальных проблемах, я задаюсь вопросом, говорит моя поза о расслабленности или о нарушениях и потенциальной социопатии.

Я смотрю на часы и осознаю, что посмотрела на них уже в третий раз, что является возможным показателем обсессивно-компульсивного расстройства. Что ещё у меня может быть? Паранойя? Генерализованное тревожное расстройство? Боже, я хотела бы услышать хоть что-то и покинуть, наконец, эту диагностическую рулетку.

Доктор Киркпатрик сидит, откинувшись на спинку своего стула. Я полагаю, у неё тоже есть несколько вопросов. Я была у неё как минимум тринадцать раз, включая этот приём, и за это время она поменяла три разные прически. К слову по вопросу идентификации.

Последний раз у неё был короткий рыжий боб. Теперь её волосы чёрные и обрезаны под углом возле подбородка. Раньше она выглядела дружелюбнее, как добрая фея, в самом расцвете сил. Меня не покидает мысль о том, что эта версия доктора Киркпатрик должна накрасить губы красной помадой и наставить на меня пистолет или что-то подобное.

— Прошло некоторое время с последней нашей встречи, — говорит она. — Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Я снова смотрю на часы. Прошло четыре минуты. Довольно долго для того, чтобы перестать осматривать офис, но не настолько долго, чтобы я начала нервничать или репетировать ответы.

— Эмм… конечно. В школе всё хорошо.

Доктор Киркпатрик кивает и продолжает смотреть на меня. Полагаю, это означает, что мне нужно продолжать.

— У меня прекрасные оценки, на занятиях всё замечательно, и я подала заявления во множество колледжей.

— Твой средний бал существенно улучшился с прошлого года. Исследовательская группа хорошо повлияла на тебя, — говорит она. Очень умно. Они хранят всё это в моём досье? Определённо, потому что она многозначительно смотрит в него. — Как ты чувствуешь себя в связи с этой переменой?

Ну вот, приехали. Как я себя чувствую в связи с оценками? Учителями? Картиной в этой комнате? Это может продолжаться вечно. Я убеждена, что она может найти значение даже в моём отношении к пачке картошки фри.