Шесть лет с Лениным. Записки коменданта Кремля - [22]

– В чем дело, товарищ Мальков? – первым прервал молчание Ильич. – Я как будто вас не вызывал. А за спиной кто это у вас прячется?

Не зная, с чего начать, я нерешительно шагнул вперед, чуть не силой втаскивая за собой вконец растерявшегося портного. На выручку пришел Яков Михайлович:

– По-видимому, товарищ Мальков привел портного, чтобы снять мерку, Такое у меня создается впечатление.

– Какую мерку, с кого? Что за ерунда? – Ильич начал сердиться.

– С вас, Владимир Ильич, с вас! – вступил в разговор Феликс Эдмундович.

– Позвольте, – перебил его Ильич, – позвольте. Да у вас, я вижу, целый заговор?

– Это уж как вам будет угодно, – невозмутимо продолжал Дзержинский. – Заговор? Ну, как известно, моя специальность раскрывать заговоры…

Все расхохотались. Владимир Ильич с комическим вздохом развел руками:

– Ничего не поделаешь. Ваша взяла.

Он шагнул к портному, протянул ему руку:

– Здравствуйте, товарищ! Вы извините, что вас побеспокоили, я ведь и сам бы мог к вам приехать…

Феликс Эдмундович и Яков Михайлович переглянулись: как же, так бы и поехал! Между тем портной быстро снял мерку. Спустя несколько дней костюм был готов.

Так же скромно, можно сказать бедновато, одевалась и Надежда Константиновна. Платья на ней всегда были чистые, аккуратные, но из недорогой, простой материи, изрядно поношенные.

Однажды сотрудники Наркомпроса, не помню уже сейчас по какому поводу – то ли в день рождения Надежды Константиновны, то ли в Международный женский день, решили сделать ей подарок. Собрали деньги, купили материал и сшили платье. Но когда Надежде Константиновне принесли и стали вручать подарок, она растерялась:

– Зачем вы это сделали? Мне ничего не надо. У меня все есть, все необходимое…

Как-то звонит мне Владимир Ильич:

– Товарищ Мальков, у меня накопилось много новых книг, надо бы их разобрать. Кстати, сегодня обещали поставить еще один книжный шкаф. Нельзя ли прислать кого-нибудь?

– Почему нельзя? Можно. Сегодня же пришлю.

А про себя думаю: «Никого не пошлю, сам пойду и разберу».

Часа в четыре, когда ни Владимира Ильича, ни Надежды Константиновны, ни Марии Ильиничны дома обычно не бывало, пошел и принялся разбирать книги.

Сижу на корточках, подбираю книги по алфавиту, прежде чем в шкаф поставить, вдруг у меня за спиной тихо открылась дверь. Кто-то вошел, постоял с минуту (я и не заметил), смущенно кашлянул.

Оборачиваюсь – Владимир Ильич.

– Я вам не помешаю?

Я вскочил.

– Извините, Владимир Ильич. Не слушал, как вы вошли. Я сейчас уйду, потом кончу.

– Что вы, что вы! – Он замахал руками. – Это вы извините, что я помешал. Мне тут одна книжица понадобилась. Я ее возьму и пойду, а вы не беспокойтесь, продолжайте работать. Большое вам спасибо за помощь.

Взял нужную книгу и ушел.

В другой раз позвонила Мария Ильинична и попросила послать кого-нибудь помочь переставить мебель в квартире: им с Надеждой Константиновной вдвоем трудно. Я, конечно, опять сам пошел. Увидели они меня, смутились. Зачем, говорят, вы себя затрудняете, мы уж как-нибудь сами.

Затрудняю? Да я не мебель – горы для Владимира Ильича готов был ворочать, и силы бы хватило!

* * *

В Москве, как и в Петрограде, Владимир Ильич работал невероятно много. Кому, как не мне, отвечавшему за безопасность и охрану Ильича, было знать распорядок его дня! Рабочий день Ленина был организован до предела четко. Все заседания и совещания начинались точно в назначенный срок, без минуты запоздания. Докладчикам устанавливался жесткий регламент: 10–15 минут, не больше. Хочешь не хочешь – укладывайся. В прениях – и того меньше. Никаких лишних разговоров. Многословия Владимир Ильич не терпел. Все делалось продуманно, организованно, быстро.

Принимал Владимир Ильич ежедневно огромное количество людей: по вопросам партийным, государственным, хозяйственным, нередко и личным. Часто прием был коротким: с непостижимой быстротой вникал Ленин в суть каждого вопроса, тут же находил нужное решение, а уж когда оно было принято – сурово требовал безоговорочного выполнения. И проверял. Обязательно проверял.

Постоянно Ленин уделял внимание делам военным, глубоко вникая в решение всех основных стратегических вопросов, непосредственно участвуя в руководстве всеми фронтами и армиями. Не раз, будучи вызван по тому или иному вопросу к Ильичу, я заставал его над картой военных действий, разложенной на столе, или сосредоточенно передвигающим флажки на другой карте, висевшей на стене.

Ильич был очень доступен. К нему без особого труда мог попасть не только руководящий работник, но и любой рядовой посетитель, если в этом действительно была нужда. Особенно охотно и часто принимал Ленин рабочих с фабрик и заводов, многочисленных крестьянских ходоков со всей страны. Но это не значит, что всякий в любое время мог попасть к Ильичу. Он принимал только того, кого вызывал сам, кто нужен был по делу, либо тех, кто, прося о приеме, мог обосновать необходимость личной беседы с Лениным, причем время каждой беседы было строго регламентировано. Исключение составляли делегации рабочих и крестьян, которые Владимир Ильич принимал, как правило, сразу, с которыми беседовал особенно подолгу.