Шесть к одному – против - [6]

— Вы не ошиблись.

— Старший инспектор Рокли. Извините, что продержали вас все утро в столь мрачном помещении — не нашлось другой свободной комнаты. Думаю, это вас обрадует, — сказал вошедший, подойдя к столу и положив сверток рядом с кофейной чашкой.

Он поморщился.

— Давайте сделаем так — пока вы будете переодеваться, я схожу и принесу что-нибудь более пригодное для питья. Это займет буквально минуту.

К тому времени как он вернулся, минут через пять, Гидеон уже успел сменить бумажный халат на вельветовые брюки, хлопчатобумажную рубашку и кожаную куртку, доставленные Джайлсом из его, Гидеона, собственного гардероба. Разница — как физическая, так и психологическая — была огромна.

Рокли поставил на стол две белые фарфоровые кофейные чашки, а рядом с ними положил запечатанный пакет с плитками молочного шоколада, который принес подмышкой.

— Думаю, вы бы предпочли что-нибудь вроде Биг-Мака, но, боюсь, это все, что есть. Из моих личных запасов, — добавил он с легким сожалением. У него было лицо умудренного опытом, многое повидавшего в жизни человека, но, однако, без того неприкрытого цинизма, который присущ, как правило, людям его профессии.

Только теперь Гидеон осознал, как проголодался. То же, похоже, чувствовал и Рокли, который, не мешкая ни секунды, открыл пакет, надорвав упаковку там, где было написано «линия отрыва».

Инспектор вытащил две плитки и протянул пакет Гидеону.

— Отрывной язычок всегда находится где-то за третьей плиткой, поэтому приходится съедать четыре — чтобы остальные не выпадали, а если нужно снова запечатать пакет, то штук семь-восемь, — пожаловался он, и в его глазах под парой внушительных кустистых бровей промелькнул огонек. — По крайней мере, так я себя постоянно успокаиваю.

Гидеон тоже взял две и поблагодарил Рокли, радуясь в душе, что разговаривает с нормальным человеком. Куган, своей сердечностью и отношением к людям, больше напоминал говорящие часы.

— Так, перекусили, а теперь, к делу. Я понимаю, вам это уже порядком надоело; наверное, раз шесть обо всем рассказывали, но не могли бы вы ответить и на мои вопросы?

Тяжело вздохнув, Гидеон кивнул. Он едва не падал с ног от усталости, но, как говорится, от еще одного раза не умирают, да и после принесенных Рокли кофе и бисквитов отказать было трудно.

— Спасибо. — Лицо инспектора выражало искреннюю благодарность. — А затем мы отвезем вас домой — или куда вы там пожелаете.

Глава 2

Полицейский «рейнджровер» подбросил Гидеона до подъездной дорожки, ведущей к конюшням Паддлстоун-Фарм. До самой фермы, доставшейся Дэниелсам по дешевке, оставалось пройти несколько миль. Управлявший машиной молодой полицейский констебль выразил готовность довезти его до главного входа. Спешить некуда, сказал он, но Гидеон предпочел прогуляться; требовалось собраться с мыслями.

После долгих часов вынужденного бездействия было приятно снова подвигаться, размять ноги, подышать свежим воздухом, и, тем не менее, представься такая возможность, он пошел бы куда угодно, только не на ферму, где придется столкнуться с невообразимым горем семьи Дэмиена.

Что он им скажет, если они захотят узнать подробности произошедшего? Как объяснить людям, что того, кого они так любили, застрелил обученный снайпер; что упав с лошади, он сломал шею, и что последний раз, когда Гидеон его видел, он лежал в грязи с дыркой в сердце, а то, что когда-то было спиной, представляло собой кровавое месиво?

Скорее всего, пуля была с мягкой головкой, объяснил Гидеону Рокли. Специальная модификация. Попадая в тело, раскалывается, оставляет маленькое входное отверстие и большое — выходное. Если бы не протектор, спину разворотило бы еще сильнее.

Гидеон потряс головой, отгоняя воспоминания. У семьи Дэмиена слово «стрельба» вызывало, вероятно, те же естественные ассоциации, что и у него самого — до этого утра. Они, по крайней мере, избавлены от созерцания той ужасной картины, что довелось увидеть ему.

В конце дорожки Гидеон немного помедлил и все же направился к загону, убеждая себя в необходимости удостовериться, что лошадей доставили в целости и сохранности, но сознавая, что лишь пытается отложить неприятный момент встречи с родными Дэмиена. Жеребцы уже давно в стойле, в этом он даже не сомневался.

Была половина шестого — время кормления лошадей, — но в обычно шумном дворе стояла тишина. Дверь в комнату, где хранился корм, была заперта, так же как и дверь примыкающего ко двору коттеджа, в котором проживали четверо работников конюшни. Из-за невысоких дверей, когда Гидеон проходил мимо, высовывались лошадиные морды, и даже полосатый котяра, живший в сенохранилище, вышел его поприветствовать, но людей видно не было, пока из последнего стойла не вышла крашеная блондинка с собранными в хвостик волосами, которая несла в руках пустую сетку для сена и мешок навоза. Заметив Гидеона, она на секунду остановилась, и он понял.

— Привет, — сказал Гидеон, чувствуя, что обязан что-то сказать. — Помощь не требуется?

Девушка молча покачала головой и прошла мимо, укоризненно посмотрев на него припухшими от слез глазами, словно обвиняя Гидеона в том, что застрелили не его. Из своих предыдущих визитов на ферму он понял, что работают здесь люди преданные, и, хотя Дэмиен женат, по крайней мере две или три девушки тайно влюблены в своего чертовски привлекательного босса.