Шесть гиней - [15]

Рано утром тетушка повела ее в лечебницу. С надеждой, трепетавшей в сердце, больная вошла в волшебную комнату врача, полную блестящих инструментов и сверкающих склянок. Осмотрев слепую, врач произнес какие-то непонятные слова, а потом сказал, что необходима операция. Он назвал имя хирурга в Танте[9], к которому она должна обратиться не позже чем через месяц. Иначе она ослепнет окончательно.

— Возьми с собой десять курушей, — предупредил врач.

Итак, единственный человек, к которому она могла обратиться, потому что он лечит бесплатно, единственный, кто мог вернуть ей счастье, не требуя взамен ничего, — не помог ей. Она вышла от него, сощурившись, как и вошла, унося с собой свою слепоту. Надежда жила недолго, как цветок…

Дома бедная женщина обо всем рассказала мужу. Как она боялась его гнева! Но он, терпеливый и мужественный, успокоил ее: завтра он достанет, «ин шаа Алла»[10], эти десять курушей, и они отправятся в Танту. В другие времена он повез бы ее даже в Каир. И она заснула успокоенная, с новой надеждой в сердце.

Наутро супруги были на пути в город. Женщина ехала на осле, которого им одолжили соседи, а муж шагал рядом, заботливо поддерживая ее. Легкий ветерок веял прохладой. Как счастлива была бы она сейчас, если б не эта болезнь! Она не знала, каким образом мужу ночью удалось достать денег. Но она не задумывалась над этим, ибо привыкла видеть в нем человека, для которого нет ничего невозможного. Ведь он такой сильный, находчивый и бесстрашный! И ей хотелось быть достойной мужа…

В Танте они отыскали глазную лечебницу и заняли очередь у кабинета врача. И вот женщина снова вошла в волшебную комнату, где слепым возвращают зрение. Искусные, опытные пальцы врача коснулись ее глаз. Время как будто остановилось. Наконец врач произнес:

— Нужна операция. И не позже, чем через неделю.

Потом добавил:

— Это будет стоить десять гиней.

Десять гиней??!!

Они были потрясены его словами, но мужчина не отшатнулся в ужасе, а женщина не упала в обморок… Она стремительно выбежала из кабинета, словно спасаясь от лавины, надвигающейся на нее, а он, постояв еще минутку, тупо уставившись на врача, вышел вслед за ней. Однако тут же вернулся, бормоча какие-то мольбы и просьбы.

— Может быть, эфенди даст ей немножко капель за те десять курушей, которые он получил за прием?

Лицо мужчины сморщилось, и по щеке побежала слеза.

— Десять гиней! Кто может заплатить такие деньги?! — взмолился он.

— Хорошо. Для тебя я сделаю за шесть.

И врач указал бедняку на дверь. Он думал, что, снизив плату на четыре гинеи, он оказал этому феллаху великое одолжение и ждал благодарности. Какое удивление и страх испытал бы он, если б смог заглянуть в сердце облагодетельствованного. Там были только злоба и желание убить его, врача, за такую жестокую насмешку. Что тот имел в виду, снижая плату? Разве такие нищие, как они, могут заплатить шесть гиней? И какая для них разница шесть гиней или десять… или миллион?… Это все равно, что потребовать от человека вырасти на десять метров, а потом, пожалев его, согласиться на шесть!!

Весь мир на мгновение потемнел в глазах мужчины, как потемнел он в глазах его слепой жены. Он догнал ее и взял за руку, но несчастная бросилась бежать. Она ненавидела его, своего мужа, ненавидела своих детей, ненавидела соседей. Она ненавидела весь мир, и весь мир ненавидел ее, слепую, ни на что не годную. Страшный сон превратился в ужасную действительность. Она не будет видеть, потому что зрение можно вернуть лишь за шесть гиней…

Но прошло несколько дней, и горе утратило свою остроту, оставив только едкий пепел сожаления.

Слепая трудилась по-прежнему, занимаясь тем немногим, что было теперь ей под силу. Она не разговаривала с мужем, и он не говорил ей ни слова. Когда он входил в дом, она поворачивалась к нему спиной. Она была уверена, что муж бросит ее, дети станут нищими, и жизнь утратит всякий смысл и интерес.

Иногда ей вспоминались золотые пшеничные поля, и она думала, что если б эти нивы, и небо, и землю впридачу предложили ей за шесть гиней, она отказалась бы: где ей взять такие деньги?

Но вот наступила седьмая ночь, отделяющая надежду от вечного мрака и тьмы. Женщина лежит на полу, закрыв лицо руками. Она вся отдалась страданию и скорби, и отчаяние ее подобно агонии. Рядом сидит Ахмед. Его суровое мужественное лицо обращено к небу, он еще ждет спасения, верит в невозможное. Он знает, что есть люди — староста деревни и другие, — которым ничего не стоит истратить шесть гиней за одну ночь, проведенную с какой-нибудь каирской красавицей. Он знает, что на земле есть тысячи тысяч гиней. Но где ему найти шесть? Шесть гиней! Как достать их?!

Громкий кашель, донесшийся с улицы, прервал его размышления. Это дядя Масуд, ночной сторож. Шесть страшных ночей, проведенных без сна, Ахмед слушал этот кашель. Co страхом Ахмед чувствовал, что в нем зреет решение убить Масуда и взять у него деньги. Сколько раз он прогонял эти мысли! Но кашель с улицы вновь и вновь возвращал его к ним.

И вот настала последняя ночь. Сегодня — или никогда! Потом будет поздно. Он должен достать деньги, иначе Нафиса, его верная Нафиса с такими ловкими, проворными руками, такая добрая, молодая, навсегда останется слепой. Он не может бездействовать! Преступная мысль овладела им. Твердым шагом с высоко поднятой головой отправился он убивать человека. Так идут ловить цыпленка, чтобы утолить голод; так срывают листья салата, когда они нужны. А ему нужны шесть гиней, и он уже не думал, как совершит убийство. Это будет не жестокое преступление, рассчитанное с начала до конца, а стихийное, неосознанное действие, направленное только к одной цели — достать шесть гиней. Ни один преступник не был так чист и невинен, как Ахмед. Он был так же чист и невинен, как его спящие дети, лишенные маленьких радостей жизни.