Мне в лицо с силой метнулась белая штора с нарисованными осенними листьями, висевшая на старенькой веранде. Я поймала штору за конец, торопливо заправила за тесьму, привязанную к балясине, но она рванулась снова, вырвалась, затрепетала. Над головой громыхало, уже не переставая. Резко похолодало. Я, ежась от холода, сражалась с занавеской и не сразу поняла, что это не трепещет ткань, а стучит, лупит по полиэтилену теплицы и парников, по трапу, по траве, по листьям огурцов крупный, словно лесной орех, град.
Андрей опомнился первым.
— Огурцы!
Мы вылетели на улицу, стали разматывать веревки, удерживающие полиэтилен, кое—как размотали, под тяжестью реек он развернулся, быстро скрывая темные листья огурцов. По плечам, по голове, по спине било ледяным. Андрей рассмеялся, потом кинулся накрыть лук, но я остановила.
— Пусть!.. А то мало ли. Еще начнет лупить «куриными яйцами»…
Мы вернулись на крыльцо, на ходу наклонялись, сгребали град с травы, с трапа, с шифера, который накрывал штабель досок. Мяли в руках твердые холодные градины, рассматривали их почти с мистическим страхом.
— Знаешь, куда мы поедем в следующий раз? — спросил меня Андрей, глядя на горсть градин. — В Мурманск! За полярный круг! И все будет нормально!
— Точно?
— Да! — он сжал кулак, и на ступени капнула вода. — Все будет так, как надо! Поняла?
Я кивнула, облегченно и с надеждой посмотрела на него, но он не смотрел на меня, он смотрел вверх.
Град уже отбарабанил и превратился в крупный ледяной дождь. Огород, как это ни странно, выстоял: чуть примялась морковка, да поникли мамины розовые флоксы. Его снова, в который уже раз, щедро поливало ледяной водой. Андрей вдруг шагнул под дождь, запрокинул лицо к небу, провел рукой по лицу, словно смывая с него все заботы, и улыбнулся.
— Пойдем домой? — он обернулся ко мне.
— Пойдем! — сказала я. И мы под дождем побежали в дом. В свой дом.
2008 г. 17 марта.
