Шесть дней в лесах - [18]
Дождь лил, как и раньше, небо заметно посветлело, видимо, близился рассвет. Мальчик присел, чтобы окружающие предметы яснее вырисовывались на небе. Кругом торчали лишь черные, обуглившиеся столбы, дальше виднелись расплывчатые очертания берез и темный, беспокойный лес. Людей не было и следа... "Севкааааа!.." — "О - гооо, Гришаааа!.." — послышался ответ откуда - то снизу, точно из - под земли. Обрадованный мальчик кинулся на голос. "Тише... тише, а то полетишь!" — кричал невидимый Севка. "Где ты?" — "Здесь, смотри под ноги, не задави меня!". Он, действительно, скрывался под землей, в глубоком и тесном колодце с гнилым, трухлявым срубом. Там на дне он топтался и барахтался в кучке снега, не имея сил вылезти на поверхность. "Как ты сюда попал?" — "Как, как, — передразнил Севка. — Тащи скорее жердь какую - нибудь, замерз я — крыши - то ведь нет!"
Жердь была принесена, и мокрый, иззябший Севка заковылял к бане, рассказывая другу, как было дело. Оказалось, собирая ночью дрова для потухающего костра, он подошел к большому черному пятну, которое принял было за кучу обломков, наклонился и только протянул руку, как почувствовал, что падает, ударился обо что - то головой и потерял сознание. Очнулся он в этой яме, когда - то служившей хуторянам погребком, от боли в ноге, от холода и дождя, падавшего на лицо. Попытки выбраться были неудачны: сруб разваливался, рассыпался под руками, да и боль в ноге сильно мешала — мальчик растянул сухожилия ступни. "Кричал, кричал, охрип только... Разве такого, как ты, разбудишь!"
Они снова натопили свою избушку и залегли спать: оба измучились за эти два дня. Дождь, по всем признакам, "зарядил надолго", и заря не сулила никаких радостей.
Утро этого "третьего дня в лесах" проснулось серым, мокрым, тоскливым. Ветер почти затих, дождь то переставал, то снова с ожесточением принимался барабанить по крыше. Мальчики проголодались и с приготовлением завтрака провозились первую половину дня. Гриша отправился на разведку, пока Севка обдирал шкурку с тетерева, чтобы набить ее по приходе домой, а мясо сварить для обеда и ужина.
Гроза краснолесья — пожар, когда - то истребивший тысячи гектаров сосняка на запад от бани, одним краем захватил хуторок, сравнял его с землей и остановился у поляны с болотцем, тщетно пытаясь перекинуться к старому бору, куда сейчас направлялся мальчик. Высокоствольный сосновый лес без подседа, всегда поражает малочисленностью птичьего населения. А в этот серый дождливый денек Гриша прошел километра два, не встретив даже и признаков жизни. Намокший и унылый мальчик оживился, когда лес помельчал, и темная зелень елей с подседом из липок, осин и берез глянула из - за желтых стволов сосен. Здесь молча перелетал дятел, с полянки поднялся рябчик и копошились в ветвях синицы, стряхивая дождь брызг при каждом движении.
Снег оставался в немногих местах лишь там, где он отличался особенной плотностью. Потемневшая, покрытая мхом, напитанная водой почва податливо сминалась под ногой, но сейчас же упруго расправлялась и след пропадал. Чтобы не заблудиться, Гриша шел по компасу и делал на деревьях зарубки. Громадная сосна с оголенным толстым стволом и большой шапкой ветвей у вершины служила первой естественной меткой на пути. Почерневший улей для диких пчел — колода, как его зовут пчеловоды, был прочно привязан на высоте двенадцати метров к мощному стволу этого дерева. Ниже уль виднелось странное сооружение из толстых досок, сколоченных в форме квадрата, плотно охватывающего сосну.
Много позднее Гриша узнал, что деревянная площадка называется "кроватью". Она служит улью защитой от медведей — больших любителей меда. Мальчик пожалел тогда, что не догадался в свое время поискать следов когтей на коре дерева. Одна сторона "кровати" была поломана, в чем едва ли стоило подозревать хозяина улья. Полугнилые стенки колоды во многих местах были пробиты дятлами. Прутья, мочало и мох торчали из этих отверстий. Снизу они были едва заметны. Гриша еще не подозревал, что покинутый пчелами улей — удобный кров для любого из питомцев леса, ищущих покоя в уютном дупле. Четвероногие, начиная от куницы, белки, летяги, кончая летучими мышами, живущими колониями, многие пернатые — утки, нырки, совы, сычи, кобчики, черные и зеленые дятлы до маленьких гаичек и хохлатых синиц включительно, крупные шершни и мелкие осы - все находят себе кров в темной каморке, пропитанной запахом меда и воска, если в лесу недостаток естественных дупел. Звери, птицы и насекомые, по очереди захватывая улей, сменяются тогда в самых причудливых сочетаниях. Иной седобородый владелец рассеянных по лесам колод и бортей[11] только руками разведет да плюнет с досады, когда из летка улья, рискуя запутаться в его бороде, кинутся десятки "поганых" летучих мышей или вылетит, чуть не в лицо, большеглазая серая сова.
Улей для диких пчел — колода
Сосна была в три Гришиных обхвата, улей висел высоко; чтобы добраться до него, пришлось бы сильно потрудиться. Мальчик походил, походил вокруг и отправился дальше, держа на восток. Вскоре он натолкнулся на узенькую, еле заметную тропинку и, следуя ей, вышел к небольшой вырубке с пятью заросшими квадратными ямами. Видимо, здесь когда - то "жгли уголь". Мальчик решил поискать землянку и, пройдя еще несколько вырубок, натолкнулся на холмик, оказавшийся насыпью над крышей врытой в землю небольшой уютной зимницы. Жилье пустовало, Грише казалось, что все люди повымерли в этих забытых лесах. Тщательно осмотрев обстановку, он неожиданно натолкнулся на следы человека. Вблизи постройки между двух свежесрубленных, прочно вбитых рогулек было кострище, размытое дождем. Вальдшнеп, одна из самых скрытных птиц леса, что - то разыскивал здесь в земле. Глубоко запуская в нее свой длинный клюв, он оставил по всему кострищу ряды ровных дырочек, обративших на себя внимание мальчика. Гриша не мог подыскать им объяснения.
