Шесть дней, которые потрясли мой мир - [27]

- Всё! Мы спасены.

Она недоверчиво оглядывается по сторонам, всё ещё боясь сдвинуться с места, и я думаю, что грибы наши, вероятно, накрылись. Но на всякий случай, чтобы испытать её силу воли, предлагаю:

- Пойдём?

И сразу убеждаюсь, что воля её крепка, потому что она соглашается и, в свою очередь, предлагает храбро:

- Ты иди вперёд, а я за тобой.

Так и двинулись дружным тандемом, разделив обязанности: я грибы собираю, она сзади ползучих хищников отпугивает. И не зря! Почти сразу же ещё два «Ая» попались, но при насторожённом нашем приближении трусливо обернулись потемневшими гнилыми голыми сучьями без веток. Однако, памятуя о всем известных хитростях и изворотливости врагов рода человеческого, мы сломали палки, оставляя свои тылы чистыми и надёжными. Со стороны наша пара, наверное, выглядела необычно: я впереди собирал растительные белки, а она сзади заметала мои следы палкой, убеждённая, что мне ничего не стоит понарошке переступить через змею и опять оставить их наедине друг с другом. Иногда мне доставалось палкой по пятке, я вскрикивал: «Ай!», она с надеждой спрашивала:

- Что? Цапнула?

Когда же я, морщась от боли, отрицательно качал головой, разочарованно вздыхала.

Производительность наша упала как минимум на четверть, и когда оба ведра стали полны, солнце безостановочно катилось в спальню, даря напоследок такой жар, что пришлось нам, как ни хотелось побыстрее оставить поганое место, сделать привал. Я рухнул на траву в длинной ажурной тени берёзы, а она, обстукав своим змееловом всё вокруг и убедившись, что опасных соседей нет, села, опершись спиной о мою спину, и таким образом мы осуществляли безопасный 360-градусный обзор, надёжно защищая тылы друг друга. Настало время выложить свой заждавшийся козырь.

- Я придумал, - говорю, - как тебе избежать ссылки на север.

- Как? – спрашивает без всякого интереса, смирившись, очевидно, с нелёгкой будущей судьбой.

- Я вытребую тебя к себе на завод, - радую практической смекалкой и замираю в ожидании, когда бросится, целуя, ко мне в объятия. Но она почему-то на торопится, замерев, наверное, от неожиданно привалившего счастья, потом, пересилив радость, отлепляется от меня, суёт сорванную травинку-былинку в рот и, так и не веря обнаруженному мною выходу из тупика, спрашивает, стесняясь показать сразу, что довольна:

- И что я буду у вас делать?

Подоплёка вопроса мне понятна. У неё всё же не какое-нибудь, а университетское образование, значит, вправе требовать соответствующего применения.

- Будешь, - успокаиваю, - начальником БРИЗа.

Вообще-то, свято место пусто не бывает, и начальник у нас есть – тот самый партизанский ветеран. В связи с его назначением пришлось переаттестовать и жену начальника с незаконченным по глупости средним образованием в старшие инженеры. Ну, да я надеялся, что мы с главным бухом извернёмся и передвинем парторга в почётные начальники, а она станет полноправным руководителем мозгового центра завода.

- Что это, - спрашивает, не схватывая сразу лестного предложения, за которое ухватился бы всякий мало-мальски мыслящий – а большего и не надо! – инженер, - за ветреная организация такая – БРИЗ?

Торжественно расшифровываю, нисколько не сомневаясь в торжестве своей задумки:

- Бюро по рационализации и изобретательству…

- … кастрюль, вёдер и тазиков, - дополняет она скучным голосом, не приняв почему-то моей эйфории. – Ты когда-нибудь был в зоопарке?

Ошарашенный вопросом, не понимая параллели между нашей шарагой и зверинцем, отвечаю растерянно:

- Был.

- Видел белку в вольере?

- Конечно, - радуюсь простому вопросу. – Особенно понравилось, как она без устали барабан крутит.

- Вот, - говорит, словно услышала то, что надо. – А не кажется тебе, что вы здесь, как та белка? Тоже однообразно крутитесь в барабане, сбитом из повторяющихся дощечек: Завтрак, Работа, Обед, Работа, Обильный ужин, Домработа, Дети, Телевизор, Сон. И так, не вырываясь наружу, изнуряясь изо дня в день, из года в год, света белого не видя. По-моему, вы даже боитесь высунуться из барабана. Страшно!

В чём-то она права. Знаю, что зарастаю тиной мещанского бескультурья, пуская редкие пузыри в виде увлечения классической музыкой, знаю, что это ответ на мою находку, знаю, что надо менять жизнь, но никак не соберусь. Мне нужен хороший пендаль, и потому кобенюсь:

- Недавно, - оправдываю всех и себя, - у нас лектор был из областного «Знания». Народу в клубе до танцев набралась уйма – до трети зала. Очень доходчиво объяснил, что на Марсе жизни нет. Там ещё хуже, чем у нас в городе.

Она предрекает, не сдаваясь в своих заблуждениях:

- Скоро будет одинаково.

- Кино хоть и старое, но крутят каждый вечер, - продолжаю и я настаивать на своём. – Постоянно танцы под радиолу или под гармошку, смотры художественной самодеятельности каждый год, хор ветеранов войны и труда у нас лучший в области.

- Скоро и ты там запоёшь, - обещает, как будто собирается стать руководителем заслуженного коллектива.

- В выходные дни, если удастся влезть в автобус, то можно съездить в областной центр на ярмарку, прошвырнуться по магазинам, завалиться в кабак.

- Вам там делать нечего – самогона не подают, - осведомлённо заявляет она.