Шесть дней Кондора - [45]

Когда участники совещания стала расходиться, представитель ФБР случайно встретился взглядом с весьма пожилым человеком, в глазах которого искрилось откровенное лукавство. Он быстро вышел из кабинета. Морской офицер перед тем, как выйти, обернулся к представителю министерства финансов и недовольно проворчал:

– О господи, как бы я хотел находиться сейчас на службе во флоте. Эти скучные совещания просто изматывают меня.

Он презрительно фыркнул, надел форменную фуражку и проследовал из кабинета. Заместитель директора вышел последним…

– Все это мне совершенно не нравится!

Два человека шли, медленно прогуливаясь, по дорожкам парка, раскинувшегося на Капитолийском холме, держась в стороне от людей. Послеобеденная туристическая лихорадка постепенно спадала, а отдельные правительственные чиновники пораньше уходили с работы. Понедельник, как правило, не очень загруженный день для Конгресса и его служащих.

– Мне тоже все это не нравится, мой дорогой друг, однако нам следует принимать положение вещей таким, каким оно складывается, а не таким, каким бы мы хотели его видеть. – Представительный мужчина посмотрел изучающе на своего собеседника, человека впечатляющей внешности, и продолжил: – Мы теперь, по крайней мере, знаем немного больше, чем раньше. Например, сейчас нет сомнений в том, что необходимо ликвидировать Кондора.

– Я считаю, что не только его.

Порыв приятного вашингтонского ветерка донес голос человека впечатляющей внешности до его партнера, который поежился, несмотря на теплую погоду.

– Что вы хотите этим сказать?

В прозвучавшем ответе присутствовал заметный оттенок раздражения:

– Здесь что-то явно концы с концами не сходятся. Уэзерби был закаленным и очень опытным агентом. И хотя он был ранен, ему все же удалось убрать Воробушка. Вы действительно верите в то, что такой человек, как Уэзерби, мог громко выкрикнуть мою фамилию? Даже если допустить, что он совершил промах, то зачем же ему было нужно звать меня? Здесь явно что-то не так, нет никакой логики и смысла.

– Тогда я прошу вас сказать мне, в чем же здесь дело?

– Я не могу сказать этого с полной уверенностью. Однако происходит что-то такое, чего мы не знаем. Или, по крайней мере, чего я не знаю.

В голосе представительного мужчины явно прозвучала нотка нервозности и беспокойства:

– Я уверен, что вы не имеете в виду, что я утаиваю от вас часть информации?

Шум ветра заполнил затянувшуюся паузу. Затем Левин-Мароник очень медленно ответил:

– Я сомневаюсь в этом, однако такая возможность существует. Вам не стоит беспокоиться и протестовать, так как я не собираюсь принимать какие-либо меры для выяснения этой возможности. Однако я хочу, чтобы вы помнили наш последний разговор.

Собеседники шли некоторое время, не разговаривая. Они вышли из парка и не спеша двинулись по Восточной Капитолийской улице мимо здания Верховного суда. Наконец представительный мужчина нарушил молчание:

– Нет ли чего-нибудь новенького у ваших людей?

– Ничего. Мы прослушиваем все это время все телефонные звонки полиции и разговоры между оперативными группами ЦРУ и ФБР. Так как нас осталось только трое, мы не в силах сами заниматься поисками Кондора. Мой план состоит в том, чтобы перехватить группу, которая обнаружит и возьмет Кондора до того, как они упрячут его в безопасное место. Вы можете организовать так, чтобы они доставили его в какое-нибудь определенное место, или, по крайней мере, выяснить планы их дальнейших действий? Это здорово повысит наши шансы на успех.

Представительный человек кивнул головой в знак согласия, и Мароник продолжил:

– Что еще мне кажется странным, так это история с Ллойдом. Насколько я могу судить, полиция до сих пор не связала его с нашим делом. В той квартире ведь должно быть полно отпечатков пальцев Кондора, тем не менее полиция или же не обнаружила их, в чем я очень сомневаюсь, или же они не доложили о них по инстанции. Мне все это очень не нравится. Что-то здесь не стыкуется. Не могли бы вы выяснить, но только так, чтобы не привлечь их внимания и не заставить их действовать более активно?

Представительный человек вновь кивнул головой. Собеседники продолжали не спеша двигаться дальше, как будто направляясь домой после работы. К этому времени они уже удалились на три квартала от здания Капитолия и шли теперь по жилому району. В двух кварталах от них, дальше по улице, городской автобус остановился у тротуара, выбросил клубы дыма из выхлопной трубы и высадил небольшую группу пассажиров. Когда автобус тронулся, двое из них отделились от общей группы и направились в сторону здания Капитолия.

Малькольм тщательно взвесил все «за» и «против» возвращения арендованного грузовичка-пикапа в компанию. Конечно, он представлял собой сравнительно независимое средство передвижения для них, однако был слишком заметен. В Вашингтоне не так уж часто встретишь подобные грузовички-пикапы, особенно такие, на бортах которых крупно выведено: «Перевезите сами». Кроме того, его аренда стоила немалых денег, а Малькольм хотел сохранить как можно больше денег про запас. В конце концов он решил, что они вполне могут обойтись общественным транспортом, чтобы совершить те несколько поездок, которые он запланировал. Уэнди нехотя согласилась с ним. Ей очень нравилось водить этот пикап.