Шесть черных свечей - [41]
— Большое-преболыное шоколадное пирожное от «АСДА» за девяносто девять пенсов. Вкусом не уступает «Кэдберри», — говорит Донна.
— За девяносто девять? Пожалуй, пришла пора перехватить деньжат у Венди. Да, и еще лазанья, две по цене одной. И все с этикеткой «АСДА», — произносит Джедди.
В головах у сестер так и вертятся проходы и прилавки «АСДА» и всевозможные товары. Сестры с завистью провожают глазами тяжело нагруженные товарами большие тележки людей при деньгах. А маленькие тележки всегда скрипят и вихляются, сразу выдавая бедняка. Вечно такую тележку пихает какая-нибудь дамочка неопределенного возраста с детьми, одетая как в шестидесятые годы. Бог ее знает, кем она приходится детям, может, прабабушкой. Покрыто мраком неизвестности.
Сами Донна и Джедди — где-то между средним классом и бедными. Из гордости они всегда выбирают в супермаркете большие тележки, хоть бы даже им пришлось размазывать по ним покупки, чтобы выглядело солидно. Но они все равно счастливы. А то пару раз им довелось заглянуть в магазин дешевых товаров, а там одни ходячие мертвецы… Одни алкаши и наркоманы, потребители расфасованных отбросов, которыми крупные магазины не торгуют. Вот, к примеру, лосось, забракованный фирмой «Джон Вест», замечательные жестянки с белыми наклейками, а внутри одни кости, вода и хрящи. Собака подавится.
Вместе с рыбьими консервированными костями Джедди приходит на ум голова в холодильнике.
— А что, интересно, она сделала со всем остальным?
— С чайными пакетиками?
— Нет, со Стейси Грейси. Что Кэролайн сделала с остальным ее телом?
Донна об этом не думала. Она вся сосредоточена на предстоящей задаче. На Шести Черных Свечах. Донна пожимает плечами.
— Понятия не имею. Закопала, наверное.
— Наверное, — соглашается Джедди.
Но Донна видит, что Джедди надо как следует растолковать, куда Кэролайн могла деть расчлененку.
— Вряд ли она спрятала тело в доме. Ты бы спрятала? — говорит Донна в ответ на немой вопрос Джедди.
— Но голова-то здесь, — возражает Джедди.
— Это другое дело — голова нужна нам для заклятия.
— Ну да, ну да. Но все-таки…
Совершенно немыслимо, чтобы Кэролайн спрятала дома что-то, имеющее хоть малейшее отношение к Стейси Грейси. И когда они закончат Шесть Черных Свечей, то мигом избавятся от головы и прочего. В темпе. И Кэролайн начнет все сызнова. Она сможет забыть то, что случилось. Ее жизнь будет как белый лист, на котором можно написать все, что угодно. Только Джедди и сама как белый лист, и вряд ли волшебное приспособление для письма (или даже просто ручка) когда-нибудь попадет ей в руки.
Донна пытается разжевать все это Джедди:
— Она разделалась со всем, что могло быть связано со Стейси Грейси. Со всем, что пахло, как она. Со всем, что имело ее привкус. Со всем, что хоть как-то напоминало о ней.
Но Джедди не сдается. Понимаете, она еще не совсем «за» в отношении всей этой операции. Ну ладно, она в деле. По самую шею. Но если бы у нее был выбор, она бы не стала участвовать. С другой стороны, все эти колдовские штучки имеют для Джедди какую-то нездоровую привлекательность, да к тому же ей по-настоящему хочется, чтобы старшая сестра вернулась к нормальной жизни.
Тут Джедди вспоминает про ковер:
— Ковер! Что она с ним сделала?
Донна не отвечает, и Джедди кидается к шкафу посмотреть, нет ли его там.
Ковра в шкафу нет.
— Пятьдесят монет в неделю, чтобы трахнуть чужого мужика на каминном коврике! В няньки, что ли, пойти? — говорит Донна.
Сейчас она говорит языком Джедди. Как насчет хорошего перепихона на ковре у камина, когда пламя чуть не лижет твое тело? Штука из жизни кинозвезд. А ведь если честно, у Джедди к Бобби всегда была слабость.
— Ковер — подходящее местечко. Для мерзавца он не такой уж урод, Бобби-то, — говорит Джедди.
Они смотрят в огонь, и в их головах появляется образ Бобби и Стейси Грейси, которые трахаются на ковре. Ее маленькая задница (тугая маленькая задница) то сплющивается, то опять круглеет в такт движениям Бобби. Туда — обратно. Туда — обратно. А руки Стейси Грейси, наверное, вцепились в кромку ковра, и каждый толчок возносит ее все выше и выше, и она стонет, еще и еще, и мечется по ковру, и кончает. Ковер превращается в ковер-самолет, и со свистом летает по комнате, и пролетает под декоративной аркой на кухню и обратно. Это накладывает отпечаток Стейси Грейси, этой сучки в период течки, на всю квартиру Кэролайн.
Донна пытается представить себе, каково это было для Кэролайн: прийти домой и увидеть их на ковре, запутавшихся в объятиях друг друга, подобных какому-то отвратительному восьминогому розовому животному, устремленному к одной цели. Донна пытается представить себе, какое кровожадное выражение было у Кэролайн. На лице Стейси Грейси последние судороги оргазма, и она только что не улыбается. Прилив уже миновал, но отлив еще несет с собой легкие спазмы. Баранья усмешка Бобби, когда он набрасывает на себя что-то и говорит Кэролайн: «Это Стейси Грейси. Мы работаем вместе».
Кое-что Кэролайн знала — но только со слов Бобби. Донне делается плохо. Точнее говоря, ей передается состояние Кэролайн, и она просто поверить не может, как у Кэролайн безрадостно на душе. Вместо того чтобы читать мысли Кэролайн, Донна читает у нее в душе.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.