Шерлок Холмс в России - [14]
В тридцатые годы стране понадобились иные герои. Историю русских дореволюционных и советских предвоенных шерлокианских пастишей завершил рассказ Л. И. Лагина (1903–1979), символически озаглавленный Конец карьеры Шерлока Холмса (1935). В сущности, он мало чем отличался от опубликованного в 1905 году Шерлока Холмса в России К. Н. В. — тот же прием, та же снисходительная улыбка и то же фиаско Холмса, вызванное полнейшим непониманием окружающих реалий.
Круг замкнулся.
А. Шерман
февраль, 2019
ТРИ ИЗУМРУДА ГРАФИНИ В.-Д
Пастиши и пародии
К. Н. В
Шерлок Холмс в России[65]
Последнее время м-р Шерлок Холмс был очень занят. Ни одно сколь-нибудь серьезное дело в сыскном отделении не заканчивалось без его участия и совета.
Кроме того, он успевал расследовать сотни сложных и запутанных дел, с которыми к нему обращались частные лица. В продолжение этой непрерывной работы на долю Холмса выпадал по большей части блестящий успех и только изредка постигали его неизбежные неудачи.
Дела он вел, по обыкновению, как истинный любитель и знаток, почти всегда совершенно бескорыстно.
В тот вечер я сидел дома и курил последнюю трубку, засыпая над каким-то романом. Моя практика и езда по пациентам истомили меня за день.
Вдруг раздался звонок.
Я посмотрел на часы: было без четверти двенадцать. Наверное, пришли звать меня к тяжелобольному. Профессия доктора приучает к таким поздним посещениям. Я отворил наружную дверь сам, потому что прислуга легла уже спать, и к моему удивлению, увидел Шерлока Холмса, стоявшего на пороге.
— А, Уатсон, — сказал он, — я надеялся еще застать вас…
— Дорогой мой, зайдите, пожалуйста…
— Вы кажетесь удивленным, что понятно. Вы еще курите аркадийскую смесь? Эти остатки золы на вашем сюртуке выдают вас… Можно мне переночевать у вас?
— Пожалуйста.
— Спасибо. Я повешу свое пальто. Эге, вы сегодня были очень заняты по своей профессии. Это ясно. Хотя ваши сапоги и в пыли, но на них нет прилипшей грязи к подошвам: значит, вы не ходили пешком, а ездили, что вы делаете тогда лишь, когда у вас много работы… Спасибо, я ужинал в Ватерлоо, но я выкурю трубку с удовольствием.
Я ему передал чубук. Он уселся против меня и курил несколько минут в молчании. Я хорошо знал, что только важное дело могло привести его ко мне в такое время; итак, я терпеливо ждал, пока он сам о нем заговорит.
— Послушайте, Уатсон, — сказал он наконец, выпустив большой клуб дыма, — я нуждаюсь в вашей помощи…
— Вы знаете, я всегда рад помочь вам…
— Но для этого нужно, чтобы вы располагали некоторым свободным временем…
— Постараюсь устроиться…
— А ваша практика?
— Надеюсь, доктор Джаксон не откажет мне принять моих пациентов на свое попечение…
— Тогда все в порядке, и завтра мы отправляемся…
— Куда?
— В Россию…
— В Россию?!
— Да, дорогой Уатсон. Уложите самые необходимые вещи, не забудьте положить на всякий случай в карман ваш револьвер, и едем…
Признаюсь, мне никогда не приходило в голову, что я могу отправиться так внезапно в страну снегов.
Но для колебания места не было. Отпустить в такое далекое путешествие моего друга, который сам заявляет, что нуждается в моей помощи, оказалось бы по меньшей мере вероломством с моей стороны.
Само дело, призывавшее Шерлока Холмса в это обширное славянское царство, принадлежало к числу секретнейших, и говорить о нем я не имею права, в особенности теперь, когда живы еще лица, которых оно касалось, и свежи еще события. Это — достояние истории.
Но попутно, так сказать, случился эпизод, отмеченный в моих записках, огласить который я могу без опасения быть нескромным.
Мы сидели с Холмсом в отдельном купе вагона международного общества в северном скором поезде.
По дороге в Россию Холмс сокращал время рассказами об этой стране, и оказалось, что он знаком уже с нею так же детально, как со всем, к чему обращался его замечательный своей проницательностью ум.
К моему удивлению, он рассказал мне, — и это подтвердилось с буквальною точностью, — что по улицам Петербурга не ходят вовсе белые медведи, что русские не едят сырого мяса и не пьют чистого спирта, а употребляют водку, — напиток, не лишенный в некоторых случаях приятности. Затем, если особое сословие русских, называемое казаками, и ест сальные свечи, то во всяком случае тщательно скрывает это от иностранцев…
Благодаря обществу Холмса, длинный переезд был сделан нами почти незаметно и мы приближались уже к Петербургу.
Как вдруг на одной из коротких остановок к нам в вагон вошла великолепно одетая дама с ручным изящным саквояжем значительных размеров.
Провожал ее джентльмен, без всякого сомнения принадлежащий к самому высшему аристократическому обществу.
Они говорили по-французски.
У станции виднелся изящный дог-карт[66], в котором они приехали. Лакей в ливрее с графскими гербами сопутствовал им до вагона.
Очевидно, это была высокопоставленная графская чета, проводившая, вероятно для охоты, время в своем поместье, и теперь дама возвращалась в столицу…
— Не потеряй саквояжа! — было последнее слово джентльмена, который прощался с дамой…
На этой же остановке мы с Холмсом гуляли по платформе. Друг мой не упускал малейшего случая для своих наблюдений.
