Шерлок Холмс против графа Дракулы - [11]

Обдумав слова Холмса, Стэплтон кивнул.

– Вы правы. Я мог бы выбрать для Баскервилей какую-нибудь обычную смерть – например, яд… Но разве в этом есть вызов? Если человек задумывает убийство, ему следует изобрести самый коварный и оригинальный способ это сделать.

– Вот почему я получил утром этот жуткий пакет.

– Да! – Глаза Стэплтона заискрились весельем, а рот расплылся в отвратительной ухмылке. – Своеобразный подарочек, не так ли?

– Извините, что не смог угодить вам и не дал клинку вонзиться мне в сердце, – ответил Холмс. Потом многозначительно добавил:

– Жаль, что для столь неудачного предприятия вам пришлось испортить одну из ваших ценных книг.

– Это ее книга.

Слова эти вылетели сами собой, помимо его воли. Стэплтон попался на удочку. Заметив, как забегали у него глаза, а на скулах заиграли желваки, Холмс понял, что он раздосадован своим опрометчивым ответом. Холмс был очень доволен.

– Наверное, она расстроена тем, что вы испортили одну из ее любимых книг, – осторожно подсказал Холмс.

Однако Стэплтон не стал заглатывать новую наживку.

– Любознательны до самого конца – а, Холмс? Пытаетесь подобрать кусочки головоломки, чтобы потом выследить меня? Не тратьте силы. Живым вы из этой комнаты не выйдете.

На какой-то миг лицо его потемнело от гнева.

– В таком случае почему вы боитесь рассказать мне об этой женщине? – спросил Холмс.

Стэплтон ответил не сразу.

– Я не боюсь, – заносчиво произнес он. – При мысли о том, что моя опрометчивая реплика будет до самого конца возбуждать ваше любопытство, я испытываю величайшее удовлетворение.

Поняв, что дальнейшие расспросы по поводу неизвестной женщины ни к чему не приведут, Холмс переменил тему разговора:

– Вероятно, проходя сегодня днем мимо окон моей квартиры, вы были очень разочарованы, увидев меня живым и невредимым.

– Так вы меня заметили?

– Нет, но я не сомневался, что вы вернетесь посмотреть, выполнила ли ваша игрушка свое предназначение. Чтобы снабдить вас необходимой информацией, я довольно долго вышагивал перед окнами взад-вперед.

– Согласитесь, Холмс, моя вторая придумка оказалась более удачной!

Сыщик сдержанно кивнул.

– После того как мое первое покушение на вашу жизнь провалилось, я понял, что для успеха в следующей попытке нам надо встретиться лицом к лицу и эта встреча должна состояться на моей территории. Я знал, что единственный способ выманить вас с Бейкер-стрит – послать вам головоломку, которая заинтригует вас до такой степени, что вы забудете об осторожности. И – смотрите-ка! – вы, подобно мотыльку, полетели на мое пламя.

В полумраке Холмсу было видно лицо Стэплтона, дрожащее от возбуждения.

– Интересное сравнение, – без выражения произнес Холмс. – Мы с доктором Уотсоном представляли себе паука и муху.

Стэплтон улыбнулся.

– Что ж, тоже весьма подходяще. Скажите, Холмс, каково это – попасться в мою паутину?

Шерлок Холмс слегка пошевелился, чтобы ослабить веревки, врезавшиеся в запястья.

– В данный момент мне немного не по себе. Однако в произошедшем я виню лишь себя самого. Я не предусмотрел, что в качестве приманки вы посадите за стол сообщника, а сами спрячетесь за дверью, чтобы оглушить меня ударом по голове.

Неожиданно Стэплтон откинул голову и издал сдавленный вопль. Холмс не сразу сообразил, что это – начало приступа смеха. Странная вспышка Стэплтона переросла в продолжительный и пронзительный вой, долженствующий изобразить веселье. Это был смех сумасшедшего. Наконец Стэплтону удалось овладеть собой.

– Сообщник? – воскликнул он, смахивая с глаз слезы смеха. – Мой друг, сидящий за столом?

Лицо его по-прежнему искажала жуткая гримаса, а напряженный голос говорил о том, что он продолжает сдерживать смех. Быстрым резким движением он усадил беспомощного сыщика. Холмс сжал зубы, когда веревки еще глубже врезались ему в запястья.

– Позвольте представить вас моему компаньону, Холмс.

Стэплтон поднес к столу масляную лампу и осветил сидящую там молчаливую фигуру. Холмс увидел, что за сообщника Стэплтона он принял манекен. Огорченное выражение на лице сыщика вызвало у Стэплтона новый приступ безудержного смеха.

– Кто бы мог подумать! – прокаркал он. – Шерлока Холмса, знаменитого сыщика, надул манекен! Признаться, не слишком достойное завершение карьеры.

– Идея просто замечательная[7] – мои поздравления. Но уверяю вас, пока я не намерен завершать свою карьеру, – заявил Холмс.

– Пустые угрозы. Соломинка, дорогой мой Холмс, за которую хватается утопающий. Ей-богу, господин сыщик, вы и есть утопающий. – Стэплтон, презрительно покосившись на Холмса, достал из кармана потертые часы с крышкой. – Каким бы увлекательным ни был наш разговор, – продолжал он, пряча часы обратно в карман, – боюсь, я вынужден его прервать. Сейчас должен подъехать мой кэб, и я не хотел бы заставлять возницу ждать. Итак, прощайте, Шерлок Холмс. Невозможно описать словами, как я рад, что мои поиски возмездия столь быстро увенчались успехом. Долгое преследование доставило бы мне большие неудобства. Титул Баскервилей все еще ускользает от меня, но я знаю, как сделать его своим. Да, он будет принадлежать мне.

Несмотря на спокойный, почти благоразумный тон этого заявления, фанатическое выражение испачканного лица Стэплтона и его дико блуждающие глаза говорили Холмсу о том, что этот умнейший из преступников быстро утрачивет рассудок. Стэплтон вряд ли смог бы теперь унаследовать титул Баскервилей, но он даже не осознавал этого. Сыщик понимал, что эти две мании – месть Холмсу и водворение в качестве хозяина в Баскервиль-Холле – заставили Стэплтона утратить связь с реальностью.