Шерлок Холмс и доктор Ватсон - [12]

Рэнс уселся на диван, набитый конским волосом, и озабоченно сдвинул брови, как бы стараясь восстановить в памяти каждую мелочь.

– Начну с самого начала, – сказал он. – Я дежурил ночью, с десяти до шести утра. Около одиннадцати в «Белом олене» малость подрались, а вообще-то в моем районе было тихо. В час ночи полил дождь, я повстречался с Гарри Мерчером – с тем, что дежурит в районе Холленд-Грув. Мы постояли на углу Генриетта-стрит, покалякали о том, о сем, а потом, часа, наверное, в два или чуть позже, я решил пройтись по Брикстон-роуд, проверить, все ли в порядке. Грязь там была невылазная, а кругом ни души, разве что один-два кэба проехали. Иду себе и думаю, между нами говоря, что хорошо бы сейчас пропустить стаканчик горяченького джина, как вдруг вижу: в окне того самого дома мелькнул свет. Ну, я-то знаю, что два дома на Лористон-Гарденс стоят пустые, и все потому, что хозяин не желает чистить канализационные трубы, хотя, между прочим, последний жилец умер там от брюшного тифа... Ну и вот, я как увидел в окне свет, так даже опешил и, конечно, заподозрил что-то неладное. Когда я подошел к двери...

– Вы остановились, потом пошли обратно к калитке, – перебил его мой приятель. – Почему вы вернулись?

Рэнс подскочил на месте и изумленно уставился на Холмса.

– А ведь верно, сэр! – сказал он. – Хотя откуда вам это известно, один бог знает! Понимаете, когда я подошел к двери, кругом было так пустынно и тихо, что я решил: лучше-ка я захвачу кого-нибудь с собой. Вообще-то я не боюсь никого, кто ходит по земле; вот те, кто лежат под землей, конечно, другое дело... Я и подумал: а вдруг это тот, что умер от брюшного тифа, пришел осмотреть канализационные трубы, которые его погубили?.. Мне, признаться, стало жутковато, ну я и вернулся к калитке, думал, может, увижу фонарь Мерчера, но только никого вокруг не оказалось.

– И на улице никого не было?

– Ни души, сэр, даже ни одна собака не пробежала. Тогда я собрался с духом, вернулся назад и распахнул дверь. В доме было тихо, и я вошел в комнату, где горел свет. Там на камине стояла свечка, красная, восковая, и я увидел...

– Знаю, что вы увидели. Вы несколько раз обошли комнату, стали на колени возле трупа, потом пошли и открыли дверь в кухню, а потом...

Джон Рэнс порывисто вскочил на ноги, с испугом и подозрением глядя на Холмса.

– Постойте, а где же вы прятались, почему вы все это видели, а? – закричал он. – Что-то вы слишком много знаете!

Холмс рассмеялся и бросил на стол перед констеблем свою визитную карточку.

– Пожалуйста, не арестовывайте меня по подозрению в убийстве, – сказал он. – Я не волк, а одна из ищеек; мистер Грегсон или мистер Лестрейд это подтвердят. Продолжайте, прошу вас. Что же было дальше?

Рэнс снова сел, но вид у него был по-прежнему озадаченный.

– Я пошел к калитке и свистнул в свисток. Прибежал Мерчер, а с ним еще двое.

– А на улице так никого и не было?

– Да, в общем, можно сказать, никого.

– Как это понять?

По лицу констебля расплылась улыбка.

– Знаете, сэр, видал я пьяных на своем веку, но уж чтоб так нализаться, как этот, – таких мне еще не попадалось. Когда я вышел на улицу, он привалился к забору возле калитки, но никак не мог устоять, а сам во всю мочь горланил какую-то песню. А ноги его так и разъезжались в стороны.

– Каков он был с виду? – быстро спросил Шерлок Холмс.

Джон Рэнс был явно раздражен этим не относящимся к делу вопросом.

– Пьяный, как свинья, вот какой он был с виду, – ответил он. – Если б мы не были заняты, конечно, сволокли бы его в участок.

– Какое у него лицо, одежда, вы не заметили? – нетерпеливо добивался Холмс.

– Как не заметить, ведь мы с Мерчером попробовали было поставить его на ноги, этого краснорожего верзилу. Подбородок у него был замотан шарфом до самого рта.

– Так, достаточно! – воскликнул Холмс. – Куда же он делся?

– Некогда нам было возиться с пьяницей, других забот хватало, – обиженно заявил полисмен. – Уж как-нибудь сам доплелся домой, будьте уверены.

– Как он был одет?

– Пальто у него было коричневое.

– А в руке он не держал кнут?

– Кнут? Нет.

– Значит, бросил его где-то поблизости, – пробормотал мой приятель. – Может быть, вы видели или слышали, не проехал ли потом кэб?

– Нет.

– Ну вот вам полсоверена, – сказал Холмс, вставая и берясь за шляпу.

– Боюсь, Рэнс, вы никогда не получите повышения по службе. Головой надо иногда думать, а не носить ее, как украшение. Вчера ночью вы могли бы заработать сержантские нашивки. У человека, которого вы поднимали на ноги, ключ к этой тайне, его-то мы и разыскиваем. Сейчас нечего об этом рассуждать, но можете мне поверить, что это так. Пойдемте, доктор!

Оставив нашего констебля в тягостном недоумении, мы направились к кэбу.

– Неслыханный болван! – сердито хмыкнул Холмс, когда мы ехали домой. – Подумать только: прозевать такую редкостную удачу!

– Я все-таки многого тут не понимаю. Действительно, приметы этого человека совпадают с вашим представлением о втором лице, причастном к этой тайне. Но зачем ему было опять возвращаться в дом? Убийцы так не поступают.

– Кольцо, друг мой, кольцо – вот зачем он вернулся. Если не удастся словить его иначе, мы закинем удочку с кольцом. Я его поймаю на эту наживку, ставлю два против одного, что поймаю. Я вам очень благодарен, доктор. Если б не вы, я, пожалуй, не поехал бы и пропустил то, что я назвал бы интереснейшим этюдом. В самом деле, почему бы не воспользоваться жаргоном художников? Разве это не этюд, помогающий изучению жизни? Этюд в багровых тонах, а? Убийство багровой нитью проходит сквозь бесцветную пряжу жизни, и наш долг – распутать эту нить, отделить ее и обнажить дюйм за дюймом. А теперь пообедаем и поедем слушать Норман-Неруду. Она великолепно владеет смычком, и тон у нее удивительно чистый. Как мотив этой шопеновской вещицы, которую она так прелестно играет? Тра-ля-ля, лира-ля!..