Шерлок Холмс. Человек, который никогда не жил и поэтому никогда не умрет - [36]

Доктор Конан Дойл. Фотография фирмы «Эллиот и Фрай».

Что касается охоты на китов, стрельбы и боксирования — я взял с собой две пары перчаток и боксировал со стюардом в котельном отделении по ночам — мы хорошо провели время. Вернувшись, я снова занялся медициной в Эдинбурге. Там я встретил человека, который натолкнул меня на мысль о Шерлоке Холмсе — вот его портрет тех дней, он и сейчас силён и здоров и по-прежнему живёт в Эдинбурге.

Я посмотрел на портрет.

На нём был изображён мистер Джозеф Белл, доктор медицины, я слышал, как профессор Блоки упоминал это имя несколько месяцев назад в столице Шотландии.

— Я был клерком в больничном отделении мистера Белла, — продолжил доктор Дойл. — В обязанности клерка входило записывать всех пациентов, которых нужно посмотреть, и собирать их вместе.

Частенько их было семьдесят или восемьдесят. Когда всё было готово, я представлял их мистеру Беллу, вокруг которого собирались ученики.

Его наблюдательность была просто поразительной. Заходил пациент № 1:

— Понятно, — говорил мистер Белл, — вы страдаете от алкогольной зависимости. Даже носите фляжку в нагрудном кармане пальто.

Следом шёл второй:

— Сапожник, ясно. — мистер Белл поворачивался к ученикам и разъяснял им, что брюки мужчины потёрты с внутренней части колен. Там он держал выколотку — а это мог делать только сапожник.

Всё это меня очень впечатляло. Он всё время был передо мной — его острый, пронзительный взгляд серых глаз, орлиный нос и поразительные способности. Он сидел в своём кресле, сложив пальцы вместе, — у него были очень ловкие руки, — и просто смотрел на мужчин или женщин, стоящих перед ним.

Он был очень добр и внимателен с учениками, — был им настоящих другом, — и когда я получил учёную степень и отправился в Африку, поразительная индивидуальность и особая тактичность моего старого учителя произвели на меня глубокое и длительное впечатление, хотя я не имел ни малейшего представления, что это приведёт к тому, что я оставлю медицину, чтобы писать рассказы.

В 1882 г. доктор Дойл начал практиковать в Саутси, где пробудет восемь лет. Постепенно литература оттягивала его внимание от составления рецептов. В течение этих восьми лет в свободное время он написал около пятидесяти или шестидесяти рассказов для многих лучших журналов, прежде чем его имя стало действительно известным. Небольшая подборка этих историй издавалась под названием «Капитан „Полярной звезды“» и прошла четыре переиздания. Он ни в коем случае не забывал о возможности такого по-настоящему изобретательного ума, как у него, писать романы. Его вновь посетили воспоминания о старом учителе. Он написал «Этюд в багровых тонах», печатать который многие отказались, и в конце концов продал его за 25 фунтов стерлингов. Затем последовал «Михей Кларк» — роман о восстании Монмута, чрезвычайно успешный. Следом появился «Знак четырёх», значительно повысивший репутацию своего автора. Приключения Шерлока Холмса явно заинтересовали общественность: читатели начали проявлять к ним повышенный интерес, внимательно наблюдая и ожидая новых тайн, которые знаменитый сыщик возьмётся разгадывать. Но Холмс, — так сказать, — был на время отложен.

Рукопись «Приключений Шерлока Холмса».

— Я решил, — рассказывает доктор Дойл, — проверить, на что способен. Не забывайте — я всё ещё занимался медициной. Написание романов было в большей мере приятным времяпрепровождением, которое, как я чувствовал, неукротимо перерождалось в профессию. Я посвятил два года изучению жизни Англии XIV века, — правлению Эдварда III, — когда страна была на пике своего развития. Этот период практически не рассматривался в беллетристике, и я вынужден был обратиться к более ранним источникам. Я поставил перед собой задачу реконструировать лучника, который всегда казался мне наиболее яркой фигурой в английской истории. Разумеется, Скотт описал его, как изгнанника, тонко и неподражаемо. Но это был не тот знаменитый изгнанник. В первую очередь, он был солдатом, одним из лучших, что когда-либо видел мир — грубым, выпивающим, сквернословящим, но преисполненный мужества и жизнелюбия. Лучники должны были быть исключительными собратьями. Французы, которые всегда были доблестными воинами, в конце концов, бросили попытки их побороть, и позволили английским армиям бесконтрольно бродить по стране. То же самое было в Испании и Шотландии. Тогда рыцари, я думаю, были гораздо человечнее, чем их обычно изображали. Сила имела мало общего с их благородными качествами. Некоторые из них, наиболее известные, были довольно слабы физически. Чандоса считали первым рыцарем Европы, когда ему было за восемьдесят. Мои исследования данного периода увенчались собственным романом, «Белый отряд», который, смею заверить, уже пережил внушительное число переизданий. Я решил оставить практику в Саутси, переехал в Лондон и стал работать офтальмологом — эта ветвь медицины меня всегда особенно привлекала. Я учился в Париже и Вене и, во время пребывания в последнем городе, написал «Открытие Рафлза Хоу». По возвращении в Лондон я взял комнаты на Уимпол-стрит, повесил на дверь медную табличку и приступил к работе. Но начали поступать заказы на рассказы, и по истечении трёх месяцев я окончательно оставил медицину, переехал в Норвуд, и стал писать для журнала «Стрэнд».