Шепот - [86]
- Эй,- не выдержал Кемпер, - куда же вы?! Солдат даже не оглянулся. Кемпер, вспотевший от
возмущения, готов был повернуть машину и ехать назад. Так и сделал бы, если бы… Ах, если бы он мог делать всегда то, что хочется! Но для этого надо иметь абсолютную независимость. Независимость от всего света. А кто ее имеет? Где есть хоть один такой счастливый человек? Те концлагерные глупцы, верно, считали тогда таким всемогущим и независимым его, штабсарцта Кемпера. Он мог махнуть рукой, а мог и не махнуть. Мог отдать эсэсовцам того или другого, а мог и не отдать. Если бы! От него требовали ежедневной «продукции»! Он имел установленный план. И если бы он не выполнял его, то… Дело было не только в том, чтобы придерживаться загодя установленной цифры, - надо было перевыполнять, иначе тебя не считали бы усердным солдатом и ты прекрасным образом отправился бы на Восточный фронт. Разве теперь расскажешь обо всем этом тем слюнявым международным комитетам и группировками, которые борются за какие-то призрачные принципы, а на самом деле играют на руку коммунистам, и только коммунистам!
По кирпичной дорожке, обсаженной розами, шел к шлагбауму от крайнего дома невысокий стройный офицер, подвижный, как японец из фильмов Куросавы. Солдат из будочки вылетел ему навстречу - по-лошадиному потопал ногами, офицер махнул ему рукой, подошел к Кемперу.
- Вы хотели к полковнику Хепси? - спросил на довольно чистом немецком языке.
- Да. У меня… Ваш солдат забрал письмо. Рекомендательное письмо от…
- Пожалуйста, - спокойно сказал офицер, - я могу вас проводить…
- А… - Кемпер хотел спросить о машине.
- Машину оставьте здесь. У нас не положено заезжать туда,- он снова, как и солдату, махнул небрежно рукой, пошел впереди Кемпера, взял у солдата письмо, не глядя, бросил его в карман своего новенького френча,
Кемпер шел за офицером, и казалось ему, что попал ой в какое-то заколдованное царство. Грелись на солнышке десятки красивых немецких домов, зеленел плющ на их боковых, а кое-где и фасадных стенах, белели занавесочки на окнах. Цветники пестрели разноцветьем роз. Хозяйственная забота проглядывала с каждого лоскуточка земли. А между тем вокруг не видно ни единой живой души. Офицер и Кемпер ступали по выскобленной, словно бы вымытой, так она была чиста, кирпичной дорожке тротуара. Их шаги странно отдавались среди пустынного поселка. Дома безмолвно белели занавесками. За чисто вымытыми стеклами окон не мелькнуло ни единое лицо, ни одна дверь не отворилась, не скрипнула, не стукнула, ни одна живая душа не вышла им навстречу, не показалась издали. Они шли городом мертвых, жутким в своей красоте и прибранности.
Кемперу стало страшно. Он оглянулся, готов был убежать к своей машине и поехать туда, где есть люди, где бурлит жизнь, где он может бороться за свое существование, за свои права, но они уже свернули за угол дома, шлагбаум с машиною Кемпера скрылся из виду, дома смыкались позади молчаливой, мрачной шеренгой, а впереди сухо отдавались спокойные шаги юркого, как японец из кинокартины Куросавы, офицера, словно приговаривали: «Иди за мной! Иди за мной!»
Призрачный марш их, монотонный до убийственности, длился невесть сколько. Наконец офицер остановился у двери, нажал кнопку, дверь медленно распахнулась без чьего бы то ни было вмешательства, за дверью тоже была пустота, широкая чистая лестница вела наверх, офицер пошел на второй этаж, там опять дверь, опять кнопка, опять дверь раскрылась сама по себе, но в коридоре стоял мрачного вида здоровяк с такой же автоматической винтовкой, как и у того, что дежурил возле шлагбаума. Офицер сказал ему: «Это со мной», тип кивнул головой. Они пошли дальше, еще было несколько дверей, и за каждой из них нахальные типы с автоматическими винтовками, и всякий раз офицер говорил свою фразу: «Это со мной», и те качали башками, а у Кемпера с каждой новой дверью и с каждой новой фигурой часового душа все уменьшалась, убегала все дальше и дальше, и уже нечего ее было искать даже там, где надеются найти ее при самых затруднительных обстоятельствах, - в пятках. Выбраться отсюда сам он не сможет никогда и ни за что. Разве что столкуется с таинственным полковником Хепси-пепси.
Вера в благие намерения государственного советника Тиммеля давно развеялась. Кемпер слишком хорошо знал, что дружба бессильна там, где появляются такие мрачные часовые. Друзья могут уладить свои дела где-нибудь за рюмкой коньяку, слушая приглушенную музыку, раскуривая сигару. А когда тебя вызывают во дворец Правосудия, а потом загоняют в это таинственное пристанище неизвестного чужого полковника, ведут к нему через целый лабиринт, словно к мифическому полубыку на растерзание, то ты и должен ждать растерзания и ничего больше.
Наконец они дошли. Офицер отступил перед последней дверью их путешествия, пропустил Кемпера вперед. Кемпер, стараясь принять вид отчаянного смельчака, ступил в пещеру Минотавра, сделал несколько шагов, машинально оглянулся, не слыша за собою шагов офицера, но, наткнувшись взглядом на закрытую сзади дверь, вперил взгляд в человека, сидевшего в удобном кресле, далеко от рабочего стола, кашлянул, прочищая горло, спросил для уверенности:
Видный украинский романист Павло Загребельный, лауреат Государственной премии СССР и Государственной премии УССР имени Т. Г. Шевченко, в своем новом романе «Роксолана» повествует об удивительной судьбе украинской девушки Настасьи Лисовской, угнанной в XVI веке с Украины и проданной на стамбульском невольничьем рынке в рабство.Обладая блестящим умом, необыкновенной силой воли и привлекательной внешностью, она из бесправной рабыни стала женой султана Сулеймана Великолепного (Завоевателя) — самого могущественного султана Османской империи.Овладев вершинами тогдашней восточной и европейской культуры, эта знаменитая женщина под именем Роксоланы вошла в историю и играла значительную роль в политической жизни своего времени.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.
Библиотека проекта «История Российского Государства» — это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.Продолжает Библиотеку легендарный роман Павла Загребельного «Евпраксия». Это история русской княгини, девочкой-подростком очутившейся на чужбине и отданной в жены немецкому маркграфу. Самым невероятным образом Евпраксия стала королевой Священной Римской империи Адельгейдой...Роман Павла Загребельного — увлекательное художественное исследование человеческих судеб, каждая из которых не утратила значение и сегодня.
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Вы держите в руках знаменитый роман о Хуррем! Книга повествует об удивительной судьбе славянской девушки, украденной в XVI веке и проданной на стамбульском невольничьем рынке в рабство. Обладая блестящим умом, необыкновенной силой воли и привлекательной внешностью, она из бесправной рабыни стала женой султана Сулеймана Великолепного — самого могущественного правителя Османской империи.Действие романа разворачивается на фоне событий, произошедших после казни близкого друга султана — Ибрагима-паши. Главная героиня — Хуррем Султан (Роксолана) — борется за свою любовь с очередной соперницей, иранкой Фирузе.
Исторический роман известного писателя П. А. Загребельного (1924–2009) рассказывает об удивительной судьбе украинской девушки Анастасии Лисовской, захваченной в плен турками и, впоследствии, ставшей женой султана Сулеймана Великолепного. Под именем Роксоланы она оставила заметный след в политической жизни своего времени.Книга также выходила под названием «Роксолана. В гареме Сулеймана Великолепного».Перевод: И. Карабутенко.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.