Шёпот - [2]

Солнце на улице светило слишком ярко. Я вспомнил то давнее ощущение времён колледжа, когда сидишь без сна всю ночь напролёт, а потом выползаешь на свет дневной, и чувствуешь, что всё вокруг - искусная декорация в фильме о ком-то другом. Я вспомнил Эбби, моя первую большую любовь, и как она выглядела по утрам, тёплая, юная, склонившаяся надо мной, большой нос, прямо перед глазами, как в кривом зеркале, пора вставать, засоня, чмок-чмок, словно оживший манекен из витрины, огромная улыбка, слишком много зубов. Доброе утро, солнце моё. Потом кофе, такой чёрный и горячий. Яйца всмятку, можно рисовать кусочком тоста жёлтые нарциссы. Толстые ломтики бекона.

- У тебя что, дзенский завтрак? - толкает меня плечом Эбби. Мы сидим рядышком у стойки, по утрам здесь слишком много народу, и свободного столика не найдёшь.

Куда она подевалась? Я вспоминаю свой сон, повторяющийся вновь и вновь, о том, как я случайно убил Эбби, и укрыл её тело в шкафу, или в сарае, или под кроватью, и потом долгие-долгие годы был вынужден делать так, чтобы никто его не нашёл. Я закончил колледж, нашёл хорошую работу, встретил женщину по имени Луиза, женился на ней, вырастил детей, развёлся и встречался с ними только по выходным, встретил Джоанну, и всё это время вёл сложную филигранную игру с участием больших ящиков и пластиковых мешков, чтобы спрятать ото всех тело.

Я вдруг задумался, не Эбби ли это говорит, там, на ленте.

- Ещё кофе?

- Что?! - я отогнал от себя накатившие раздумья, и, улыбнувшись, кивнул официантке с кофейником. - Да, пожалуйста.

Я осмотрелся. Я был не в закусочной из прошлого. Я был в ресторане, в квартале от моего офиса. Обычно я не заходил сюда на завтрак, но судя по остаткам еды на тарелке, сегодня зашёл. Я глянул на часы. Опаздываю. Слишком быстро допил кофе, обжёгся, оставил чаевые, заплатил по счёту, и поспешил на работу.

Утром, при свете солнца, в толпе людей, настойчиво стремящихся по своим делам, я был уверен, что не убивал Эбби и не прятал её тело все эти годы. Мне ещё раз приснился этот сон, вот и всё. Но я никак не мог припомнить, что же с ней случилось. Я не мог ясно представить себе её лицо. Вряд ли на записи был её голос.

Сидя за рабочим столом, я составил в уме список вариантов того, что может со мной происходить. Самый очевидный - я схожу с ума. Второй вариант мне являются призраки, и на ленте их голоса. И наконец теория заговора кто-то пробирается по ночам в мою комнату и наблюдает, как я сплю. Но если это так, то почему Джоанна не пожаловалась мне на ночных пришельцев, а вместо этого сочинила байку про мой храп?

Я вовсе не чувствовал себя сумасшедшим. Наоборот, после бессонной ночи мой ум казался острым, как никогда. Всё вокруг было ярким и чётким. Я мог разглядеть каждый волосок на своей руке. Я чувствовал на языке вкус бекона, который ел на завтрак, хотя и не мог вспомнить сам процесс еды. Я чётко слышал каждое слово моих коллег, разговаривающих вполголоса в другой половине комнаты.

С другой стороны, со сверхъестественными силами ничего не поделаешь. Если ко мне действительно приходят призраки, от них не защитишься. В конце концов, это и делает их сверхъестественными. Это не просто понятные, но очень мощные силы, вроде школьного задиры, с которым можно справиться, регулярно поднимая тяжести и завтракая хлопьями "Уитиз". Со сверхъестественным не разберёшься с помощью кун-фу. Оно иррационально и абсолютно непредсказуемо. Если бы оно подчинялось каким-то правилам, то было бы подвластно науке. Настоящее сверхъестественное должно быть по-настоящему бессмысленным.

Оставался только заговор, но я не мог себе даже представить такую возможность.

Тем не менее, от упражнений в логике мне стало полегче, и несмотря на голоса на ленте и бессонную ночь, я погрузился в работу, и только ближе к вечеру вдруг понял, что совершенно позабыл про запись. Эта мысль, разумеется, напомнила мне про запись, я рассмеялся, все посмотрели на меня с удивлением, а я покачал головой и сказал: "Нет, ничего, простите. Так, мысль пришла, ничего".

Поужинать я зашёл в тот же ресторанчик, в котором завтракал. Потом пошёл домой, где некоторое время бродил по дому, брал в руки вещи и снова ставил их на место. Потом я включил телевизор.

Телевизор часто помогал мне медитировать. Я ставил себе задачу собрать отдельные фразы, восклицания, звуки выстрелов и взрывов, и прочие звуки с разных каналов в одну связную последовательность. Что бы не происходило, на одном канале нельзя было задерживаться дольше, чем на одну фразу. Это занятие требовало большого внимания, и часто проходили долгие часы, прежде чем мне удавалось собрать хотя бы обрывок осмысленного диалога, но как только я улавливал кусочек смысла, всё вставало на свои места. Вселенная оборачивалась улыбкой Будды, и я попадал в состояние абсолютной, чистейшей ясности. Несмотря на то, что я не мог потом в точности вспомнить, что же я ощущал в эти часы, я всегда чувствовал, что чего-то достиг за это время, до того момента, когда я останавливался, и сдвигал в сторону грязные тарелки, чтобы ополоснуть стакан и налить себе в стакан виски на пару пальцев, и заправить чистую ленту в навороченный агрегат в спальне. Можно было бы стереть старую запись и записать новую поверх, но я хотел избежать неопределённости. Я проглотил виски, почистил зубы, и разделся. Включил магнитофон и лёг в постель.