Шёпот стрекоз - [18]

Стрекоза, не пойманная лягушкой, подлетела к Оле и села на удилище прямо возле её руки. Оля никогда не видела стрекозу так близко. Она с интересом рассматривала тонкое тельце с кланяющимся хвостом и синими шаровидными глазами. В какой-то момент ей показалось, что у стрекозки и нет ничего более, кроме прозрачных с тончайшими прожилками крылышек и глаз. И эти глаза сейчас смотрели прямо на неё.

– Лови её! – тихо закричал Кирилл.

– Зачем? – недоумевала Оля.

Стрекоза вспорхнула и, покружив над Олиной головой, полетела над слепящей водой и вскоре растворилась в дымящемся от жары и света воздухе.

– «Зачем, зачем»! На крючок насадить! Вот зачем!

– А разве… на стрекоз ловят?

– На всё ловят! Лишь бы клевала.

Оля устремила взгляд в дрожащую даль, куда улетела синяя стрекозка, и задумалась.

– А как ты будешь зарабатывать? – неожиданно спросила она.

– По всякому. Вот вам бороды распутываю. А ещё ящерок ловлю.

– Ящерок?!

– Ну! Наловлю полную банку… А в Москве толкаю малышне. Кому – по десятке, кому – по пятнашке. А то и по тридцатке. По социальному статусу ориентируюсь.

– А когда вырастешь?

– Торговать буду. А ты?

– Не знаю…

Танька вдруг засобиралась.

– Ты куда? – спросил Кирилл.

– Соколадки контились. Пойду у бабуски попросу.

– Если даст, – усомнился Кирилл.

– Даст! – ответила Танька уверенно. – Я каплизить стану. Она мне клитит: «Не каплизь, поганка! У меня от тебя голова ласкалывается!» А я всё лавно каплизю. Она и безыт в палатку за соколадкой.

– И я тоже пойду… Всё равно не ловится, – подхватил Лёнька и, пронзительно шмыгнув носом, дунул за Танькой вслед.

И только они ушли, на рыбу напал, как говорят рыбаки, отчаянный жор. Кирилл не успевал нанизывать наживку. Вскоре у него образовалось полное ведёрко желтобоких карасей вперемежку с отдувающимися огромным жабрами скользкими ротанами. Оля тоже успела подсечь трёх карасиков. От радости она засуетилась и… вот ведь невезенье! В самый неподходящий момент катушка завизжала и резко остановилась, увязнув в пене запутавшейся лески.

Оля с ужасом взглянула на образовавшуюся бороду и перевела взгляд на Кирилла. Кирилл нехорошо улыбнулся:

– Попа-ала!.. Тут и полтинником не обойдёшься. Тянет на все сто.

Оля мгновенно пригнулась, как от удара, и заговорила почему-то шёпотом:

– Мне бабушка столько не даст…

– Тогда распутывай сама.

Оля смотрела, как Кирилл таскает одну рыбку за другой, и у неё возникало желание расплатиться любой ценой, лишь бы придти домой с добычей. Уже давно прошло время обеда. И хотя солнце было ещё высоко, дело шло к вечеру.

– Ладно, – смилостивился Кирилл, когда в клёве образовалась пауза. – Так и быть, по дружбе распутаю… за тридцатник.

– Она и тридцати не даст, – выдавила Оля. – Но я где-нибудь достану!

Оля смотрела, как проворно Кирилл высвобождал запутавшиеся петельки, и ликовала. Все-таки, какой он хороший друг! Сейчас она тоже наловит полное ведёрко.

– А хочешь, – сказала она тихо, едва шевеля губами, – хочешь я тебя поцелую?

Кирилл, не отрываясь от работы, приподнял одну бровь.

– Это вместо денег что ли? Ещё чего. На деньги я смогу что-нибудь купить. А так…

Олю обдало жаром. Она пожалела о сказанном и проговорила торопливо:

– Я пошутила.

– А… Ну, тогда смешно, – Кирилл передал Оле удочку с аккуратно смотанной на катушке леской и взялся за свою. – С тебя тридцатник.

– Я потом тебе отдам, ладно? У папы на мороженое попрошу. Они с мамой завтра приедут.

Кирилл бросил на Олю взгляд исподлобья и то ли в шутку, то ли всерьёз пригрозил:

– А пожалуешься, в рабство продам.

– Как это? – удивилась Оля простодушно.

– А так. Ходят тут местные пацаны, девок торгуют…

В ту же секунду, словно на реплику, из прибрежного ивняка со стороны пляжа вывалились два подвыпивших подростка. Один повыше, в трусах, в пиджаке на голое тело, с бутылкой пива в руке. Другой в соломенной шляпе «а ля ковбой», тоже полуголый, с приспущенным до колен галстуком, с гитарой подмышкой. Тот, который с гитарой, кивая на мостки рядом с Кириллом, бросил, ухмыляясь:

– Продаёшь?

Кирилл растерянно покосился на Олю.

– К… кого?

– Не кого, а чего, малёк! Свой улов, конечно.

Другой, который в пиджаке на голое тело, остановился, осклабился.

– Постой, а ты чего подумал, а? Про неё что ль?! – пацан показал бутылкой на помертвевшую от страха Олю. – Деловой! А чо, мы могём! Покупаем, братишка?

Тот, который с гитарой, не останавливаясь, стрельнул полупьяными глазами в Олину сторону и сразу отмахнулся.

– Не пойдёт. Титьки ещё не выросли.

– Это правда, – подтвердил пацан в пиджаке на голое тело. – Не повезло тебе, малёк! Пользуйся сам. А нам, как говорится, не до сук! Мы на свадьбу торопимся. А, братишка?!

– До сук ли на-ам?! – запел дребезжащим козлитоном пацан с гитарой подмышкой.

И оба проковыляли дальше по берегу, с яростным хрустом топча и ломая отжившие мечеобразные листья рогоза.

Не успели смолкнуть звуки ломающегося под ногами пацанов сухостоя, как за спиной рыболовов снова подозрительно зашелестели ветви ивняка. Кирилл резко обернулся. В кущах густой листвы стояла незнакомая рослая девочка, примерно одного с Кириллом возраста, но уже с определившимися женскими формами. И если бы не её детские замашки, она вполне могла сойти за взрослую. Кисти её опущенных рук, были кокетливо отставлены чуть в стороны, а слегка запрокинутая голова смотрела не то чтобы надменно, но покровительственно.