Шепот шума - [40]

И она сказала: "Люби меня". И она была так хороша, что он стал любить ее тут же.

- А где моя жена? - сказал он.

- Она спит.

- Она у меня злая.

- А ты ее не бойся, она завтра уйдет, ведь это моя комната, и ты здесь оставайся, и мы будем с тобой вместе жить.

И тут дверь открылась и в комнату ворвалась злая соседка в одной рубашке и босиком. И как же она заорала, увидев в постели со своим мужем другую женщину. И она размахнулась, чтобы ударить ее, но ее удар повис в воздухе, и получилось, что она стоит над мертвой соседкой и машет руками, потому что какая-то сила останавливает ее удары, а удары злой соседки были сильными. И, испугавшись криков, Н.-В. вышел в коридор, а соседская дверь была открыта, и он увидел машущую руками злую соседку, а в постели лежал ее муж с какой-то женщиной.

- Соседей не постыдился, - орала злая соседка, увидев Н.-В. в комнате. И Н.-В. только сейчас увидел, что в постели лежит мертвая соседка, так похорошевшая в момент смерти.

- Не ори, - сказал Н.-В., - она мертвая, это наша бывшая соседка.

- Да, - сказал муж.

И тогда у злой соседки глаза сделались совершенно мертвыми, и она в одной рубашке, бледная как труп, вылетела из квартиры.

И когда утром Н.-В. опять позвонил Вере, она подошла к телефону сама и неожиданно быстро согласилась на свидание, и даже не в галерее, а у него дома, и даже, когда он спросил:

"Во сколько тебе удобно?", она совсем уж неожиданно сказала: "Как скажешь". Это было невероятно, ведь после их последней встречи в галерее, после того как они уснули на диване, Вера почему-то избегала свиданий. И вдруг так быстро согласилась. И когда она приехала и он на всякий случай предложил ей где-нибудь пообедать вместе, она сказала: "Сегодня это скучно".

- А где не скучно?

И она подошла к нему, и он увидел, что вот так ей не скучно. И не скучно не только так, но и так тоже. И они правда совсем не скучали вместе, это было такое нескучное занятие, и оно не оставляло места для скуки. Пока Н.-В. не сказал. А сказал он вот что:

- Я думал, ты меня бросила.

И Вера ничего на это не сказала. И потом уже, когда он стал делать то, что она попросила, он повторял почему-то только два слова; "Не бросила, не бросила, не бросила".

И она мотала головой, и ему трудно было делать то, что она просила. Но эта трудность и была самой сладкой трудностью, потому что все остальное было легко. И так легко стало, когда стало наконец совсем легко.

- А хочешь водки, - так легко и весело сказал Н.-В.

И хорошо, что водки было мало, и она только началась и вдруг сразу кончилась. А потом они пошли гулять. И обнимались прямо на улице, и не стеснялись прохожих, которые видели, как они целуются. А потом они пошли есть. Это был такой ресторанчик, в котором было не только приятно поесть, но и просто посидеть. И они съели все, что заказали, потому что были голодные. И есть было тоже не скучно. А потом они поймали машину за сто рублей. И шофер за сто рублей был добрый, а не злой, как за три рубля. И они целовались на заднем сиденье за сто рублей. И когда они совсем уже бесплатно вернулись к Н.-В., начался цирк.

Позвонил Тютюня. Н.-В. сказал ему, что они могут увидеться только завтра и только в галерее, но Тютюня приехал сегодня же. Это было неприлично. Некрасиво. Пошло. Но он стоял в дверях, и стоял как-то нетвердо.

- Вот вы где гнездитесь, - сказал он, увидев Веру, - обобрали меня и гуляете на мои денежки.

- Поезжай домой, - сказал Н.-В., - ты не в форме.

Но он уже вошел и сел. Человек он был неприличный.

- А ты кто такой, кто в форме, - Тютюня это выкрикнул визгливо, как петух, с какой-то еще петушиной хрипотцой, - я тебя нанял, ты у меня служишь за 20%, я тебе их плачу, а ты что делаешь! Ты зачем меня с этой блядью выставил, кто она такая была до меня? Ее, значит, всю раскупили, а я до сих пор по стенкам размазан и свечусь!

- Вера, выйди, я тебя прошу, - сказал Н.-В.

- Пусть выскажется, - сказала Вера. - У тебя что, ни одной не купили? сказала она Тютюне.

Но он на нее даже не посмотрел.

- Прошу тебя, - сказал Н.-В. Тютюне, - уходи сейчас, завтра поговорим.

- А где же твой папенька? - сказал Тютюня.

- Нет его.

- Куда же ты его дел, сынок?

И вдруг Тютюня сказал:

- А что Верочка, длится ваш роман с папенькой или ты уже уморила старика?

Вот такого поворота никто не ожидал, кажется, даже Тютюня сам от себя не ожидал, потому что, как только он это ляпнул, он неожиданно протрезвел.

- Ты - хам, - сказал Н.-В.

- Натуральный, - сказад Тютюня, - библейский, имя мое такое - Хам, так меня зовут - Хам, Хам, Хам, - и он это сказал уже совсем трезвым голосом.

И Н.-В. испугался. Он подумал, что Тютюня сошел сума. Просто натуральный сумасшедший был перед ним.

- А ты спросил у нее, - сказал Тютюня Н.-В., - было у них с папенькой твоим, спроси, спроси.

И тут Н.-В. начал его бить. А Тютюня почему-то не сопротивлялся. И когда Н.-В. его бил, он знал, за что он его бьет - за слова. Потому что есть слова, которые нельзя говорить. То есть в словах может быть заключен жуткий смысл. Но этот смысл не касается того, кто говорит эти слова, и получается смысл - сам по себе, а слова - сами по себе. Даже если у Веры было с отцом Н.-В., об этом не мог говорить словами этот Хам. Вот именно за это его бил Н.-В.