Шепот на ветру - [50]

б.       Доказательства – весьма точная и явная форма рассуждений; либо Робби не знает, что такое в действительности доказательство, либо он использует этот термин в метафорическом смысле. Если он использует термин метафорически, то он обязан поместить его в надлежащую рамку. Поскольку он этого не делает, то он попросту теряет всякое доверие читателей, действительно понимающих формальные требования к доказательствам, и препятствует серьезному рассмотрению своей работы математиками и лингвистами, имеющими точное представление о том, что такое доказательство.

в.       Робби вводит и использует терминологию без определений, делая этим невозможной любую попытку серьезно оценить идеи, которые он пытается выразить; в самом деле, некоторый минимум операционных определений является предпосылкой для начала профессионального и интересного публичного диалога в области НЛП.

Мы приводим эту критику статьи Робби просто как пример того, какого рода различия надо принимать во внимание при изложении работы в области НЛП, чтобы это изложение принималось всерьез и вело к успеху.

Наше собственное мышление, разумеется, направлено иначе – к редуцированной или минимальной модели, но такой, которая функционально эквивалентна полной метамодели. По-видимому Робби совершенно упустил из виду самую основу моделирования – отображение сложного поведения на небольшое множество поддающихся изучению, эффективно передаваемых явных переменных, и то же относится, по-видимому, к М. Холлу. Это различие независимо от только что приведенной критики и является эмпирическим вопросом.

Интересный вопрос для размышления: можно утверждать, что собственная нотная запись Бетховеном его Пятой симфонии не представляет Пятую симфонию Бетховена. Сама по себе нотная запись есть уже представление и интерпретация той Пятой симфонии, которую он сам сочинил, в собственной нервной системе.

Заметим еще, что различие между компетентностью и исполнением, решающее в нашем тексте, развилось в дальнейшие годы в дискуссию, где это понятие заменяется термином Я – язык. Не вполне ясно, насколько отличаются использование терминов компетентность и исполнение и Я-язык. Очевидно, Хомский выбрал новый термин отчасти для того, чтобы выразить этим свои возражения против анализа языка как публичного конструкта, о котором отдельные носители языка имеют лишь частичное знание. Насколько мы можем судить, интерналистская позиция Хомского совместима с тем пониманием прежнего различия компетентности и исполнения, какое было изложено здесь (см. Ноам Хомский, Новые горизонты в изучения языка и психики, 2000).

Если читатель в этом сомневается, мы предлагаем ему спокойно прослушать какой-нибудь подлинный разговор двух или более людей под действием алкоголя, наркотиков или утомления, или без такого действия, и отметить, сколько высказываний они воспринимают как правильно построенные предложения английского языка.

5. Мы не хотели бы вводить в заблуждение читателя, не искушенного в практике лингвистики, и в особенности синтаксиса, внушая ему представление, будто исключение из корпуса данных этих последовательностей слов, интуитивно воспринимаемых как безграмотные, привело к разительным успехам в описании грамматики, лежащей в основе исполнения носителей языка. Как заметил однажды Поль Посталь, несомненно один из способнейших исследователей синтаксиса, работающих в традиции Трансформационной Грамматики, средняя продолжительность жизни паттерна без контрпримера составляет примерно полторы минуты, за исключением вечера в пятницу, когда она снижается до 30 секунд.

6. Практик НЛП, получивший тренировку в Милтон-модели, узнáет в центрально погруженной структуре один из излюбленных приемов гипнотической техники Эриксона с разговорным наведением транса. Эриксон имел обыкновение начинать рассказ, потом прерывал его, чтобы вставить в него другой рассказ, затем вставлял третий рассказ внутрь второго (уже вошедшего в первый), и т.д. (см. другое описание в Главе 2 Части П). Примерно на третьей погруженной структуре клиенты доктора Эриксона отказывались от всяких сознательных попыток классифицировать эти рассказы и сопровождающие их сообщения, или настолько сосредоточивались на некотором аспекте неразрешенных рассказов, что прямой доступ к подсознанию не представлял уже трудности. Иногда доктор Эриксон завершал центрально погруженную структуру, заканчивая каждый рассказ в их соответствующем порядке, а иногда он просто оставлял рассказ в подвешенном состоянии (вместе с вниманием своих клиентов).

Одно правдоподобное объяснение трудности, связанной с центрально погруженным предложением, состоит в том, что оно превосходит краткосрочную память большинства носителей языка. Нам кажется, что носители немецкого языка должны в таком случае демонстрировать заметное преимущество в обработке таких структур. Это объясняется синтаксисом немецкого языка, помещающего все перед исходным глаголом, а исходный глагол в конце предложения – такая синтаксическая форма отчасти аналогична центрально погруженному предложению в смысле требований, предъявляемых к обработке.