Шепот на ветру - [37]
По убеждению позитивистов, различие между компетентностью и исполнением нам недоступно, и паттерны, которое мы рассматриваем, попросту не существуют. В глубоком смысле, Хомскому удалось открыть черный ящик – это было достижение, которому глубоко обязаны многие современные исследователи. Прибавим, что, как и при любом революционном сдвиге в любой дисциплине, у него были предшественники, ясно видевшие требования своего времени. В частности, приходят на ум превосходные работы Лэшли, Толмена и Бродбента.
В согласии с установкой, выраженной в начале этого раздела, мы приходим к выводу, что использование людей в качестве опоры при исследовании человеческой деятельности и, в частности, использование интуиций носителей языка в качестве основных данных, подлежащих описанию и объяснению, беспрепятственно перешло в область Когнитивной Грамматики, как одна из ее рабочих процедур и предпосылок ее методологии.
Более конкретно, Гриндер и Бендлер выработали при создании и развитии метамодели, в качестве эффективного средства изменения в контексте терапевтических сеансов, определенную стратегию, и подготовленный практик НЛП после размышления придет к выводу, что эта стратегия оказывается прочно основанной на способности терапевта (а затем клиента) использовать как орудия изменения надежные интуиции о структуре естественного языка. Эта стратегия независима от теоретических или гипотетических понятий, принятых в лингвистике на любой стадии ее развития (например, от Глубокой Структуры, логических форм и т.д.). Это имеет методологическое значение, поскольку использование интуиций в качестве опоры беспрепятственно перешло к последователям Трансформационной Грамматики 70-х годов.
Основанием метамодели является использование паттернов интуиции, связанных с нашим подсознательным знанием структуры языка. Это рабочая процедура, вдохновленная методологией исторически сложившейся ТГ 70х годов. Эта методология надежно работает в области НЛП и остается мощной и действенной моделью в этом контексте. Черный ящик, таким образом, открыт, позволяя исследовать превосходство и образование паттернов, отличающее поведение гениев от поведения «средних» исполнителей. Таким образом, рабочая процедура, обобщающая методы лингвистики, становится краеугольным камнем моделирования, а также основой его приложений.
Модель, лежащая в основе НЛП
Второй аспект исторического вклада Хомского в лингвистику составляет важный урок для моделирования и исследования в НЛП. К этому аспекту относится проверка результатов паттернирования НЛП. Мы начнем с примера.
Когда моделировщик обнаруживает и кодирует паттерн, каким образом он проверяет, существует ли этот паттерн, каковы его предпосылки, и как эти факторы влияют на результат? Это столь же важно для исследователя, не участвовавшего в развитии паттернов, но желающего оценить справедливость сделанных при их построении предположений.
Предположим, что 100 носителям американского английского языка предлагается некоторая последовательность английских слов и их спрашивают, является ли эта последовательность правильно построенным предложением, то есть предложением их языка. Пусть, далее, 50 из них интуитивно полагают, что это правильно построенное предложение, а 50 полагают, что последовательность построена неправильно, то есть не является предложением. Что делать профессиональному лингвисту в такой ситуации? Решит ли он, что здесь нет никакого паттерна? Или он расширит коллектив людей, участвующих в исследовании? Или он объявит, что предложение грамматически правильно с вероятностью 0,5, то есть вероятность того, что предложение правильно, равна 0,5? Хотя все эти ответы в рамках статистической модели понятны, подлинный ответ состоит в том, что ни один из них не верен.
В действительности практически работающий лингвист без самодовольства заявит, что здесь имеется два отдельных диалекта, каждый из которых имеет в своей основе собственное, целостное грамматическое множество формальных правил рекурсии. Он сразу же примется описывать эти основные системы правил, различающие две обнаруженные им целостные грамматики. Описав некоторым способом различия между этими грамматиками, он попытается обнаружить другие лингвистические явления, связанные с этими различиями, которые можно предсказать по правилам, первоначально послужившим для различения диалектов. Его утверждение, что здесь имеется два отдельных диалекта, выдержит испытание или нет в зависимости от его способности обнаружить такие лингвистические паттерны, оправдывающие различение диалектов. Его поведение можно понять лишь в контексте применения дискретного анализа.
Различие между реакцией лингвиста, использующего дискретную модель, и типичными реакциями психолога, использующего в подобной же ситуации статистическую модель, в высшей степени поучительно. Если психолог-исследователь пытается определить, возникает ли некоторое поведение из некоторого конкретного и, предположим, вполне определенного множества условий и обнаруживает, что 50 из 100 человек, поставленных в эти вполне определенные условия, проявляют это поведение, а 50 не проявляют, то он придет к заключению, что никакого паттерна нет (подтвердив нулевую гипотезу), или что вероятность этого поведения в указанных условиях равна 0,5, то есть поведение попросту случайно.
