Шепот мертвецов - [27]

Эту версию стоило проверить. Кира вернулась к пакетам и достала букет, который ей подарила Полли Кеннард. Когда она пошла к двери, маленькая черная кошка последовала за ней, и Кира улыбнулась:

– Хочешь погулять?

Та пискляво мяукнула и боднула ее ногу. Кира открыла дверь, и кошка, выскочив наружу, запрыгала по мертвому саду, как будто жила там всю жизнь.

Визит Мейсона занял почти все утро. До встречи с Зои за чашкой кофе оставалось совсем немного времени. Кира натянула толстовку и отправилась на кладбище.

Сад долгое время был заброшен, под ногами хрустели сухие стебли. По словам Эдиджа, старый сторож умер всего год назад, однако своими обязанностями он, похоже, пренебрегал уже лет десять. Или на кладбище Блайти все приходило в упадок быстрее, чем где-то еще. Кира обвела взглядом надгробия: почти никаких признаков того, что их навещают, – очень мало цветов, хотя многие плиты появились тут в последние несколько лет.

Что-то холодное коснулось ее щеки, заставило вздрогнуть, поднять плечи. Кира никого не увидела, но духи вокруг явно не желали пребывать в забвении.

Она повернулась к лесу и пошла тем путем, который указал ей призрак Эммы. Бумага, в которую цветочница завернула маргаритки, смялась, когда Кира прижала их к груди.

Туман стелился у ее ног, как река. Вдалеке Кире послышался слабый звук – детский плач. Он умолк прежде, чем она успела даже повернуться в ту сторону. В горле у Киры пересохло, она не отрываясь смотрела на маленькое простое надгробие впереди. Имя Эммы Картидж будто выплыло из тумана.

Кира остановилась перед плитой, уставилась на клок сухой травы, под которым Эмма покоилась в гробу, затем наклонилась и положила на могилу маргаритки. Отступив на шаг, Кира задумалась: сколько же лет прошло с тех пор, как как-то оставлял здесь что-нибудь в память о плачущей женщине? Случалось ли такое вообще?

Маргаритки казались неестественно свежими, яркими на фоне запущенного надгробия. Оно не было таким старым, как многие другие рядом, но его уже облепил серый лишайник, а по краям, где мороз нашел в камне слабые места, пошли трещины. Печальный памятник. Полный одиночества, как и многие другие на этом кладбище. Кира прочистила горло.

– Эмма!..

Ответа не последовало, но она его и не ожидала.

– Надеюсь, ты слышишь, Эмма. Я знаю, кто тебя убил. Это Джордж Криспин, да?

Кира снова помолчала. Мир вокруг стал необычайно тихим. Не слышно было даже никаких звуков с опушки леса, которая была всего в паре десятков шагов. Но в воздухе что-то словно изменилось. Крошечная разница – мурашки по коже, дуновение чуть более прохладного ветерка, – но Кира знала, что она не одна.

– Его поймали, Эмма. Поймали и осудили, и он провел пятнадцать лет в тюрьме. Там он и умер.

С ее губ слетал пар. Температура стремительно падала так, что пощипывало щеки, холодило нос изнутри. Кира сделала от надгробия шаг назад, но поборола желание отступить еще дальше.

– Справедливость восторжествовала. Ты можешь уйти в лучший мир, если чувствуешь, что готова.

У ее ног раздался приглушенный хруст. Маргаритки увядали на глазах. Лепестки чернели, листья съеживались. Даже голубая оберточная бумага старела, скручивалась, выцветала.

Кира по-прежнему никого не видела, но между надгробиями сгущался туман. Небо, которое все утро было затянуто облаками, стало зловеще черным.

– Эмма! Ты ведь этого хотела? Он был наказан за свое преступление. Я понимаю, случившегося это не исправит, но…

От мертвых цветов растекался иней. Белые кристаллы ползли по надгробию, рассыпались по траве, коричневые стебли становились серыми. Кира медленно отодвинулась, обхватив себя руками. Ей казалось, будто она упала в ледяное озеро.

Беги, кричали инстинкты, но Кира колебалась. Она обещала помочь, однако, судя по всему, новости, которые она принесла, призраку не понравились. Кира не понимала почему. Разве Эмма хотела не справедливости? Или она считала, что тюрьма – слишком слабое возмездие?

Услышав слабый вздох, Кира обернулась. Позади нее вздымалась стена тумана. Плотного, удушающего. Кира попыталась вдохнуть, и легкие тут же свело от хлынувшего в них ледяного воздуха.

Из тумана смотрели черные глаза. Красивое лицо Эммы было дико искажено. Кровь, стекавшая по щеке, была уже не прозрачной, но ярко, неистово красной.

«Я слышу ее дыхание. Я вижу ее в цвете. Что происходит?»

Рот призрака раскрылся, челюсть вытянулась. За зубами зияла бездна гниющей плоти, извивающихся личинок, горло содрогалось от воя. Кира отскочила назад, споткнулась о надгробие. Вскрикнув, она упала в грязь. Что-то – камень или угол плиты – зацепило ее плечо. Боль обожгла ее, пробилась сквозь онемевшие чувства.

«Вставай! Беги!»

Холод стал всепоглощающим. Кристаллики льда покрывали кожу Киры, пока та пыталась подняться на ноги. Эмма тянулась к ней, ее вой был оглушительным, бесконечным, заглушающим любые мысли… Ее руки ударили Киру, прошли сквозь нее. Грудь пронзило холодом, сердце пропустило удар и забилось снова.

Кира не знала, продолжал дух кричать или это эхо его воплей раздавалось в ее ушах. Она ничего не видела в густом тумане. Ледяное белое одеяло давило со всех сторон, такое плотное, что она почти тонула в нем. Она ничего не видела – ни призрака, ни надгробий, ни даже земли.