Шепот Черных песков - [39]

Жрецы Храма вышли к траурной процессии. Царь и его дети поклонились почившей царице и отступили в сторону. Жрецы подняли носилки и внесли тело в Храм.

* * *

В Храме очищения – узкой тропке между жизнью среди людей и жизнью среди духов – время будто остановилось. Не слышалось ни людской речи, ни мирской суеты. Жрецы тенями скользили по Храму: не разговаривая, не создавая никакого шума. Душе, еще витавшей рядом с телом, нужен был покой, чтобы привыкнуть к бестелесному состоянию и подготовиться к вечной жизни. На это ей отводилось три дня.

Оставив носилки в небольшом уединенном дворике Храма, жрецы без лишних слов удалились в особое помещение, где душе усопшей предстояло общение с богами. Каждому из них было подготовлено отдельное место, обозначенное глубокой нишей с мозаичным символом над ней. Орел распростер крылья над нишей Ану, две змеи сплели свои тела над троном Эа, пучок тростника завис над нишей для Иштар. Скупой свет проникал в эту загадочную комнату в проем над очагом, в котором уже горел священный очистительный огонь. В центре помещения в углублении на полу тоже тлел огонек, нет-нет накидываясь на пучок ароматических трав, положенных на кирпич в центре этого очага. Углы комнаты освещали масляные светильники. В каждую нишу служители Храма поставили керамическое блюдо с дымящимися кусками жертвенного ягненка. Рядом в кувшинах с длинным, как шея верблюда, горлышком, стояла хаома. Два глиняных глаза, подобные расширенным глазам жрецов, украшали каждый сосуд.

Один из служащих занес большое блюдо с ценными подношениями от царской семьи. Двенадцать золотых предметов заняли свое место в нишах и лишь после этого внесли тело царицы. На нем уже не было ничего из одежды. Теперь царица лежала на правом боку с согнутыми ногами, а ее лицо и грудь закрывали волосы. Главный жрец Храма очищения воззвал ко всем богам, привлекая внимание к душе усопшей и прося принять царицу Маргуша в небесные чертоги. Дав душе время пообщаться с богами, носилки понесли дальше – в узкий проем в стене, ведущий в небольшое помещение, в котором служителям Храма предстояло омыть тело усопшей и умастить его маслами.

Ритуал очищения длился весь день, и только к ночи подготовленное тело вынесли в большой двор с белоснежным полом и оставили там на ночь. Рядом с этим двором возвышалась вторая Башня Связи Небес и Земли, на которой в эту ночь нес службу Силлум.

Любопытные звезды зависли над безжизненной Иссур, разглядывая с высоты темных небес ту, которой вскоре предстояло пройти семь врат в царство Эрешкигаль. Родственники царицы готовили богатые дары царице подземного мира, чтобы она выпустила царицу земную в небесное обиталище богов – туда, куда могли попасть только цари и жрецы высшей касты и то при заступничестве Великих богов – Ану, Энлиля и Эа. К ним-то и обратил свои мысли жрец храма Огня и верный слуга Шамаша. Но взгляд Силлума был обращен в другую сторону – вниз, во двор, в белоснежном прямоугольнике которого едва различались очертания такого же белого тела царицы.

Та, которую Силлум нежно любил с самого детства, почитал, как мать и свою благодетельницу, лежала внизу бездыханная. Он не смог попрощаться с ней при жизни. В последнее время царица никого не принимала. Болезнь отбирала все ее силы, а выглядеть немощной перед кем-то из свиты Иссур не хотела. Только для мужа, для царя Маргуша, она сделала исключение. О чем они беседовали, Силлум не знал. Это раньше они делились секретами, обсуждали придворных, рассказывая друг другу последние новости, которые стекались к ним обоим от разных доносчиков. А теперь Силлуму предстояло привыкнуть к тому, что он остался один. Нет теперь никого в этом мире, с кем бы он мог поделиться сокровенным, от кого мог выслушать и нарекания, и советы.

– О, Иссур, я знаю, душа твоя здесь, рядом с этим телом. Обрати свой взор на меня, поговори со мной… Зачем же ты оставила меня, моя царица? Как мне жить дальше без твоих ласковых глаз, без твоих теплых пухлых ручек, без твоей любви?.. Услышь меня, Иссур, скажи что-нибудь…

Но, кроме стрекота цикад – то утихающего, то нарастающего, – Силлум ничего не слышал. И в душе его поселилась тревога. Неужели та, которую он любил всю свою жизнь, не видит, как он страдает сейчас, не слышит его призыва, не ответит, чтобы рассеять его смятение?.. Нет, Иссур не отвечала. Ее душа общалась с богами – со всеми теми бездушными существами, которые свысока глазели на нее, нагую, беспомощную, сжавшуюся в комок под открытым и таким безучастным небом.

– Иссур…

Силлум упал на колени и разрыдался, как ребенок. С Иссур уходила в небытие его единственная любовь. Сердце, обожженное огнем страданий, осыпалось пеплом – тем, что осталось от его детских чувств и его преданной души. Всхлипывая и растирая слезы по щекам, Силлум плакал последний раз в своей жизни. Излив свое горе, он успокоился, поднялся на ноги и до тех пор, пока на небе не погасла последняя звезда, тихонько пел гимны, прославляющие богов, вплетая во фразы, заученные еще в детстве, слова, восхваляющие добродетель усопшей царицы.

* * *

Ранним утром на четвертый день после смерти царицы люди вновь заполнили двор перед Храмом очищения. На сей раз дверь, которая вела в Храм, оказалась запертой, но открылся невысокий проем в стене слева, у самой земли, и через него жрецы Храма очищения вернули тело усопшей, подготовленное к дальнему пути в загробный мир. Царица лежала на носилках на боку и в одной рубахе, но на ее запястьях сверкали серебром браслеты, богатое ожерелье из самоцветов свисало с шеи, из-под волны волос, убранных по традиции в валик, виднелись серьги. Семь предметов уносила царица с собой, чтобы беспрепятственно пройти семь врат царства Эрешкигаль, одарив каждого стража одной из драгоценностей.