Шенна - [41]

ГОБНАТЬ: И кстати, по всему ясно, мало он получил благодарности. А он, как говорится, и имя сберег, и имущество.

КАТЬ: Какое такое имя он себе сберег, Гобнать? В честности или в колдовстве?

ГОБНАТЬ: К месту ты это сказала, Кать. Думаю, и в том, и в другом.

НОРА: Вряд ли, Пегь, была хоть какая-то надежда, что благородный человек вернется и раздаст настоящие деньги тем, кому он прежде дал фальшивые.

ПЕГЬ: Боюсь, Нора, случись так, те же люди сказали бы, что он спятил – настолько же, насколько Сайв, которую они посчитали безумной.

ГОБНАТЬ: Ой, Пегь, а ловко же Нора попыталась над нами пошутить. «Вряд ли была хоть какая-то надежда, что он вернется», – сказала она, будто хоть сколько-нибудь сомневалась в душе, что никакой надежды не было.

НОРА: Ей-же-ей, Гобнать, я ничего плохого в душе не замышляла. Только мне вот что кажется: Михал Ремань сотворил деньги колдовством из маленьких кусочков шифера и отдал их хозяйке таверны, чтоб получить назад свою шляпу. Однако он не успокоился, пока не вернулся через неделю и не принес ей настоящие деньги, ни сам он, ни кто другой ничего удивительного в этом не углядели. А вот кабы тот благородный человек вернулся да отдал честные деньги тем людям, каким отдал фальшивые, они сказали бы, что он выжил из ума, – настолько же, насколько и Сайв, как они думали. Вот я про что.

ПЕГЬ: Ты на это вот как посмотри, Нора: между этими двумя случаями есть разница. Михал Ремань был честный человек, владел он дьявольским умением или нет. А тот благородный человек был негодяй, какое бы благородство он ни выказывал.

КАТЬ: Воистину, такое мое мнение, что самые благородные господа и есть самые большие злодеи. Взять хотя бы того господина, какой выгнал из дома семью Мак Оунь. Говорят, у него был доход в десять тысяч фунтов в Англии. Только ему этого было мало. И тогда он явился к бедной семье Мак Оунь и выгнал их под ливень в рождественскую ночь. Там была пожилая пара, молодая пара и девять человек детей: старший одного возраста с Пегь, а самому младшему сравнялось всего три недели. Когда они оказались на улице под проливным дождем, молодой Шон Мак Оунь сделал для них навес у изгороди, чтобы укрыться. Так благородный господин вышел и развалил шалаш.

НОРА: Боже сохрани, Кать, неужели так и сделал?

КАТЬ: Честное слово, вот так и сделал! Пристав сказал ему, будто в законе есть какая-то лазейка и придется проделать ту же работу, чтоб выселить их из шалаша, что и из дома. Вот он и развалил шалаш на всякий случай. А потом, когда бедный старик заплакал и господин увидел, как тот рыдает, «си, – говорит, – хау зэ олд кок крайз».

ШИЛА: А это что еще такое, Кать?

КАТЬ: «Гляди, – сказал он, – как этот старый петух плачет».

ШИЛА: Ой, ну поглядите на него! Ведь он сам же его и заставил плакать!

ГОБНАТЬ: Я бы сказала этому господину то же, что Майре Парталань сказала человеку, который отобрал у нее годовой запас масла из-за того, что по закону она за себя постоять не может. «Честное слово, – сказала она, – хорошо, что существует ад!»

ПЕГЬ: Ох, осторожней, Гобнать! Откуда ж ей было знать, что она сама не попадет в ад!

ГОБНАТЬ: Возможно, она не от всей души это сказала, а только со зла – и серчать ей было на что.

ШИЛА: Не думаю, что была нужда говорить такое господину, какой выселил людей и разрушил их шалаш.

ГОБНАТЬ: Это почему же, Шила?

ШИЛА: Потому что Бог сам его накажет, без напоминаний, хвала Ему во веки веков.

ПЕГЬ: И что же он сделает, Шила?

ШИЛА: Он отправит этого господина в ад.

ПЕГЬ: А почем знать, Шила, что этот благородный человек не принес бы покаяния?

ШИЛА: Покаяние ему бы не зачлось, пока он не построит заново дом да не запустит туда Мак Оуней, живых и здоровых, как были до этого. И не даст им денег за весь вред, что причинил.

КАТЬ: Ай да молодец, Шила! Вот это разговор. Ужасно жаль только, что не ты пишешь нам законы. Ты бы поставила благородных на место, как уже давно пора сделать. Но послушай, Пегь, а правда, что благородные люди совсем не приносят покаяния?

ПЕГЬ: Эге! С чего это взбрело тебе в голову, Кать?

КАТЬ: Я все время слышу об их дурных поступках, о кривдах да вреде, какие они чинят бедным, как они их разоряют, притесняют, губят и гонят, обрекая на холод и скитания, зато никогда не слышала, чтоб благородный человек принес покаяние или возместил бы ущерб. Только бедные непрестанно каются. Веселенькое дело.

ПЕГЬ: Ну конечно, Кать, благородные люди тоже каются. Святая Гобнать из Балевурни была королевской дочерью, святой Кольм Килле[26] был сыном короля.

ШИЛА: Слыхала ты про это, Гобнать?

ГОБНАТЬ: Конечно, Шила, давным-давно. Она была дочерью короля, и, когда покинула дом отца, ангел велел ей не останавливаться и не искать приюта нигде, покуда не повстречает она девять белых спящих оленей. Пришла Гобнать в одно место и увидела там трех таких. Задержалась в том месте ненадолго. Затем отправилась в Кил Гобнатан, где повстречала еще шесть. Осталась и там на некоторое время, и потому это место названо Кил Гобнатан, то есть «Церковь Гобнати». После того пошла она в Балевурни, где обнаружила девять оленей. Там уже провела святая Гобнать всю свою оставшуюся жизнь, там и похоронена.