Шенна - [3]

Эта книга сопровождает каждого, чей мир связан с ирландским языком, с самого детства. Она и есть живой мир ирландского слова.

Знаменитый ирландский писатель и критик Алан Титли, когда ему было семь, Черного Человека боялся так крепко, что матери будущего мэтра ирландской литературы пришлось идти в школу и выяснять, зачем учитель рассказывает такие ужасы детям. «Шенну» читал и ценил писатель-рыбак Томас О’Крихинь и островитяне Большого Бласкета, эта книга оказалась одной из первых повлиявших на политика-революционера и поэта Патрика Пирса и многих, многих других. Как сказал тот же Алан Титли, «что бы ни говорили о “Шенне”, он был солнцем или облаком над всей ирландской литературой в первом поколении ее Возрождения и все время после. Если бы в “Шенне” больше не было ничего, к одному лишь голосу [этого романа] все равно стоило бы прислушаться».

Время прошло, Ирландия изменилась, но интерес к «Шенне» остается и у взрослых, и у детей. До сих пор сокращенных изданий для детей и школьников у этой книги едва ли не больше, чем полных и комментированных. До сих пор не утихают споры о том, роман ли «Шенна», и настоящая ли это литература, или же, по выражению писателя Бриана О’Нуалана (вероятно, больше известного русскоязычному читателю как Флэнн О’Брайен), «литература из школьной программы – сомнительная похвала, которую трудно оспорить». Но эти споры и вопросы означают, что мир «Шенны» жив, а непривычный «реально-сказочный» стиль отца Пядара до сих пор не оставляет читателя равнодушным. Не станем же более откладывать это удивительное путешествие во времени и в ирландском слове.

Юрий Андрейчук

Глава первая

У очага ПЕГЬ, НОРА, ГОБНАТЬ, малютка ШИЛА и КАТЬ НИ БУАХАЛЛА.

НОРА: Пегь, расскажи нам сказку!

ПЕГЬ: Интересное дело! Сама и рассказывай сказку.

ГОБНАТЬ: У нее ничего не выйдет, Пегь. Нам больше нравятся твои сказки.

ШИЛА: Расскажи, Пегь! Мы будем очень тихо сидеть.

ПЕГЬ: Ну конечно! Уж ты порядком тихо посидела вчера вечером, как я рассказывала вам про собаку о восьми ногах[1].

ШИЛА: А это все потому, что Кать Ни Буахалла меня шпыняла не переставая.

КАТЬ: Врешь ты бессовестно! Ничегошеньки я тебя не шпыняла, малявка!

ГОБНАТЬ: Не связывайся с ней, Кать, никто ее не шпынял, вечно она притворяется.

ШИЛА: Шпыняли, еще как! А если бы нет, я б и не вопила!

НОРА: Дай слово Пегь, что сейчас ты вопить не будешь, Шила, и она расскажет нам сказку.

ШИЛА: Я не буду вопить, Пегь, что бы со мной ни стряслось.

ПЕГЬ: Ну, раз так, садись сюда, со мною рядышком, чтобы никто не мог тебя тронуть без моего ведома.

КАТЬ: Попомните мое слово, теперь ей будет мешать кошка. Вот малявка нахальная! А ведь была б замечательная сказка, кабы не ты со своими воплями!

ГОБНАТЬ: Послушай, Кать, сейчас она из-за тебя разревется и мы останемся без сказки. Если Пегь прогневать, она вовсе не расскажет сегодня сказок. Ну всё, Пегь, все утихли и ждут от тебя сказки.

ПЕГЬ: Давным-давно жил-был человек, и имя ему было Шенна. Был он сапожником, обитал в уютном милом домике у подножия холма, с подветренной стороны. Стоял в том домике плетеный стул, который Шенна смастерил себе сам, и сиживал Шенна на нем обычно по вечерам, когда дневная работа заканчивалась, и, едва только садился отдохнуть, становилось ему хорошо.

Еще у него был мешок с мукой, что висел рядом с очагом. Время от времени Шенна запускал туда руку, доставал полную горсть муки и принимался ее жевать – в тишине и спокойствии. А снаружи прямо у дверей росла яблоня. И всякий раз, когда Шенне хотелось пить – оттого, что жевал муку, – он попросту протягивал к дереву руку, срывал себе яблочко и ел его.

ШИЛА: Божечки, Пегь! До чего же здорово!

ПЕГЬ: А что именно здорово: стул, мука или яблоко?

ШИЛА: Яблоко, само собой!

КАТЬ: А по мне, так лучше мука. Яблоком голода не утолишь.

ГОБНАТЬ: А я бы выбрала стул. И посадила туда Пегь рассказывать сказки.

ПЕГЬ: Какая же ты на лесть гораздая, Гобнать!

ГОБНАТЬ: А ты на сказки еще больше гораздая, Пегь. Ну так как же там вышло с Шенной?

ПЕГЬ: И вот однажды, когда Шенна починял башмаки, он заметил, что не осталось в доме больше ни кожи, ни дратвы, ни воска. Последняя заплатка поставлена, последний стежок сделан, и теперь необходимо раздобыть все, что нужно для работы, иначе башмаки дальше шить не из чего.

На другой день встал он с утра пораньше и вышел из дома за покупками, а в кармане у него лежало три шиллинга. Но не успел Шенна пройти даже мили, как повстречался ему на дороге бедняк, просивший подаяния.

– Подай мне милостыню ради Спасителя, ради душ усопших и ради твоего собственного здравия, – сказал бедный человек.

Протянул ему сапожник шиллинг, и вот осталось у него всего два шиллинга. Шенна сказал себе, что ему и двух шиллингов хватит. Но не прошел и двух миль, как встретилась ему бедная женщина, и была она босая.

– Помоги мне, чем можешь, ради Спасителя, ради душ усопших и ради твоего собственного здравия.

Проняла Шенну жалость. Отдал он нищенке шиллинг, и та ушла.

Совсем скоро встретился Шенне мальчик, он дрожал и плакал от холода и голода.

– Ради Спасителя, – сказало дитя, – дай мне что-нибудь поесть.