Шенна - [10]
Не было на ярмарке ни юнца, ни старца, кто не застыл бы столбом, в изумлении глядя на них, – кроме, пожалуй, наперсточника. Когда лошади приблизились ко второму барьеру, всяк заметил, как вороной конь на один удар копыта вырвался вперед. Проходя преграду, вороной и тот конь, что был к нему ближе всех, пролетели над ней, словно вороны, даже не задев ее. Два других коснулись ее копытами. Земля полетела из-под копыт передней лошади, и она вместе с наездником свалилась по ту сторону заборчика.
– Ой! Он убился! – закричали все вокруг. Едва раздался этот крик, как всадник снова уже оказался в седле, но конь захромал, и им пришлось вернуться.
Трое неслись вперед, и вся ярмарка следила за ними. Люди так притихли, что Шенна ясно слышал подобные музыке четкие тяжкие удары лошадиных копыт, выбивавших дробь на ярмарочном поле, точно танцор, что пляшет на доске.
В эту минуту Шенна заметил, что вороной конь уже порядком впереди и приближается к поставленной на поле перекладине с какой-то красной тряпицей наверху. Вот он перемахнул через перекладину. Вот перемахнул за ним второй конь. Вот за ними и третий. Так скакали они по левую руку от Шенны на северо-восток – вороной конь впереди, отдаляясь от прочих. Последний конь наддал прыти и стал настигать второго. Второй ускорил бег, и вместе они приближались теперь к вороному. А потом Шенне и всей ярмарке явилось невиданное зрелище: черный конь вытянулся вперед, всадник слегка тронул поводья – лошадь ринулась, словно гончий пес, и можно было подумать, что ноги ее вовсе не касаются земли, а сама она просто летит над полем, словно ястреб. В эту минуту над всем полем, где бежали лошади, поднялся дикий крик и понесся к северо-востоку, туда, где шло это состязание. Вся ярмарка разразилась воплями. Шенне пришлось заткнуть уши пальцами, не то у него раскололась бы голова. Всяк бежал и всяк кричал, и Шенна тоже бежал и вопил вместе с ними, сам не зная, чего ради.
Как только прекратился бег и улегся крик, Шенна заметил прямо перед собой шестерых или семерых благородных господ с мясистыми лицами и большими животами, каждый одет в господское платье, и все они говорили друг с другом, указывая на вороного коня.
– За много ли продашь его? – спросил один у всадника.
– За тысячу фунтов, – отвечал тот.
Услыхав такие слова, Шенна молча развернулся и подумал: «Не выйдет у меня из этого никакого дела. Не потяну я столько».
И на́ тебе – за спиной у него наперсточник.
– Не потянешь, ага? – сказал наперсточник. – Да уж точно, бить тебя колотить! Тщедушный башмачник, мелкий мешочник с рыжими линялыми заплатками, толстыми тупыми шилами и в вонючих башмачках, стоило тебе вставать да тащиться сюда покупать лошадь, а у самого ни гроша в кармане!
Как только Шенна уяснил, что́ ему сказано, двинулся он к обидчику. Рука его скользнула в карман. Честное слово, он был пуст! Шенна обыскал другой карман. Пуст точно так же! Сунул руку за пазуху в поисках кошеля, но того и след простыл. Шенна внимательно поглядел на того наперсточника. Тот вовсю занимался своими делами, не обращая на Шенну никакого внимания, будто никогда его и не видывал.
– Да, – сказал себе Шенна. – Вот и конец параду. А все же стало сподручнее, когда сняли проклятие и с мешка, и со стула, и с дерева. Вряд ли их можно будет наложить снова. Что бы там на белом свете ни случилось, мне теперь ничего не остается, как пойти посмотреть, удастся ли купить еще кусок кожи да заняться тем ремеслом, какое хорошо знаю. Пускай башмаки иногда и воняют, те, кто их носит, не видит в них никаких изъянов. Плохо, когда человек недоволен тем, что у него есть, сколь бы малым ни было оно. Вот найдись у меня сейчас те мои три шиллинга, уж они бы помогли мне в моем деле не хуже всех этих сотен. Ну да ладно. Что уж теперь рассказывать. Попробую, пожалуй, сходить к Диармаду Седому, уж верно, он одолжит мне по дружбе немного кожи, – так, чтоб хватило на пару башмаков. Он мне уже столько одалживал, а расплачивался я точно и честно».
Поразмыслив обо всем этом, он направился прямо к двери дома Диармада. Сам Диармад стоял у косяка.
– Эге, Шенна, ты ли это? – спросил Диармад.
– Я, – сказал Шенна. – А что, на работу по-прежнему силы хватает?
– Здоровья у нас, слава Богу, в достатке! А с тобой-то что в последнее время случилось? Ты теперь у всех на устах, и нет ни единого рассказа, ни единой вести о тебе, что походили бы друг на друга. Один говорит, что ты видел призрака, второй говорит, что тебя придавило собственным домом, еще кто-то – будто тебя убило молнией, а кое-кто другой – будто ты нашел ничейные деньги. И так далее, и у каждого на твой счет свои соображения. Что ты натворил? Может, с тобой что-то случилось? С чего вся эта суматоха?
– Ума не приложу, Диармад, одно только ясно: никакими ничейными деньгами я не обзавелся. Уж, верно, если бы обзавелся, не пришел бы просить у тебя немного кожи взаймы, как ты мне уже давал когда-то.
– Да что там, я дам тебе еще, с радостью. Много ли тебе нужно?
– Будь у меня столько, чтоб хватило на башмаки двоим, то уже, значит, пришел я сюда не зря. Ну а как эти продам и будут у меня деньги, расплачусь с тобой и возьму еще.
