Схема полной занятости - [34]

– Где мы это раньше видели?

– Это подпись Гослинга, – ответил я. – Вольногулы, должно быть, взяли ее эмблемой своей кампании.

– Что, серьезно?

– О, думаю, что да. Очень и очень серьезно. Умеренных воззрений Реджа Пиппетта некоторые его

соратники явно не разделяли, но стоило признать: кто бы ни забрался на такую верхотуру, поработал он на совесть. Стилизованная буква «Г» была точной копией подписи, которую все мы отлично знали. Ну а кроме того, смотрелась она гораздо более лихо, нежели вялая восьмерка полноденыциков, в сравнении довольно пуританская на вид. И разумеется, едва до нас дошел смысл нового трюка, мы стали подмечать его повсюду. Заметнее всего выглядел он на бортах «УниФуров». К концу дня мы насчитали более полудюжины примеров, все выполнены в том же вездесущем желтом карандаше.

За следующие несколько дней эмблемы-соперницы стали таким привычным зрелищем, что наше с Джорджем транспортное средство благодаря их отсутствию выглядело подозрительно. В полном одиночестве мы не остались – вокруг были и другие немаркированные фургоны, но всякий раз выезжая на Кольцевую, мы чувствовали себя членами какого-то вымирающего племени. Я предположил, что именно поэтому, когда мы проезжали под караулкой в «Веселый парк», Джон Джоунз смерил меня долгим взглядом. Я бодро помахал ему, как обычно, не получил ответа и направил машину к рампе. Через минуту мы уже припарковались, ожидая, что кто-нибудь придет и разгрузит нас. Мы рассчитывали на обычную задержку, но, к нашему удивлению, Билли Баркер возник почти сразу, полностью экипированный вильчатым погрузчиком. Наш ежедневный груз он извлек из фургона очень быстро (по его меркам), и лишь после этого донес до нас «важные новости».

– Завтра в обед мы проводим массовый митинг, – объявил он. – В свете нынешних трудностей.

– Мы тоже приглашены? – осведомился Джордж.

– Естественно, – сказал Билли. – Народу соберется прилично. Выступить перед собравшимися с приветственным словом мы позвали Леса Прентиса.

То, как он произнес это имя – «Лес Прентис», – предполагало, что я должен был о нем слышать, но я о нем не слышал ничего. Сомнений, однако, не оставалось, что сам Билли – вольногул, поэтому я допустил, что оратор тоже будет из этого братства.

– Ладно, – пообещал я. – Будем.

– Рад слышать, – ответил он. – Нам в наших рядах приверженцы не помешают.

– Вон Доусон, – сказал Джордж, бросив взгляд в сторону конторы.

– Точно, – сказал Билли. – До завтра.

Он стремительно развернулся и покинул нас. И тут же к нам подскочил Доусон. У него на уме была совершенно другая повестка дня.

– Хорошо, что я вас поймал, – сказал он. – Вы ведь как-то на неделе привозили сюда тележку с поддоном, так?

– Ну, не я лично, – ответил я. – Меня тогда подменяли.

– Мне и так сойдет. Вы можете ее у нас забрать?

– Но я так понял, вы тут просто плачете без ручной тележки.

– Мы и плакали.

– Так что с ней не так?

– Ничего, – вздохнул Доусон. – Мы хотели тележку, потому что слышали, будто территорию будет осматривать Скэпенс. Ты ведь о нем слыхал, правда?

– Ну, – ответил я. – Старшая Золотая Кокарда, точно?

– Точно. Высшая лига и весьма крепкий орешек.

– Что, хуже Несбитта?

– О, еще как хуже. И когда мы узнали, что нам не хватает ручной тележки, началась тотальная паника. Обзвонили все депо в поисках запасной, но скоординировали все неправильно.

– И что случилось?

– Слишком много привезли, вот что. Когда Скэпенс проводил свою инспекцию, он обнаружил три ручных тележки, разбросанных по всей территории. И в отчете написал, что оборудование распределено неравномерно, и теперь суть в том, что вы должны увезти ее обратно.

– Куда?

– Куда угодно, – сказал Доусон. – Главное – подальше отсюда.

Он отскочил от нас, домаршировал до угла и вернулся, толкая перед собой ручную тележку с поддоном. Ту, с погнутой рукояткой. Мы загрузили ее в глубину фургона и принайтовили к стенке. Затем Доусон вручил мне накладную, которую я подписал тремя неделями ранее, и оставил нас в покое.

– Мы как Старый Мореход, – заметил Джордж, пока мы готовились к отъезду. – Обречены вечно возить за собой эту тележку.

Пока все это происходило, в ворота «Веселого парка» въезжали и выезжали все новые и новые «УниФуры». Лихорадочная предобеденная деятельность выманила из караулки даже Джона Джоунза, и теперь он бездвижно стоял на верхушке лестницы, озирая под собой весь двор. При хорошей погоде это была любимая позиция Джона. Как обычно, руки его покоились на перилах, и похоже было, что он ни на что в особенности не смотрит. Но когда мы уже направились к воротам, я заметил, как он поднял один палец – чуть-чуть. После чего сунул руки в карманы и снова зашел внутрь.

– Здрасьте, – сказал я. – Меня зачем-то хочет видеть Джон.

Я остановил фургон, вышел и поднялся по ступенькам. Джон уже сидел на краешке стола и пялился в линолеум.

– На пару слов в твою ушную раковину, – сказал он. – Закрой-ка дверь, будь добр?

10

Мир, который Джон Джоунз занимал тут, в вышине над грузовым двором, был довольно отдельным, но у него были свои преимущества. Под рукой у Джона имелось все необходимое для ежедневной службы: чайник, тостер и заварник, а также недурной ассортимент периодических изданий. Караулка была сооружением воздушным – как сигнальная будка, только без всяких рукояток. Из окон Джону открывался не только обзор территории депо, но и вид на лиственный парк по одну сторону и стадион по другую. Свет, заливавший караулку летом, был так ярок, что Джон легко мог бы выращивать там помидоры или даже орхидеи, если б захотел, хотя по каким-то внутренним соображениям он предпочитал этого не делать. Джон Джоунз вел здесь мирное существование, его не беспокоили случайные посетители, и, насколько я знал, он никому не подчинялся. Работа охранника заключалась в слежении за тем, чтобы в ворота депо въезжали только «УниФуры», а потому предполагала определенную степень автономности. Но несмотря на явную свою удаленность от мира, Джон всегда первым узнавал новости или циркулирующие по Схеме слухи. Отчасти – благодаря внутренней телефонной сети, которая связывала его непосредственно со всеми остальными караулками Схемы. Обычное зрелище: Джон стоит у окна с трубкой возле уха, впитывает последнюю информацию. Кроме того, слухи он полу-