Шелковые нити - [85]

– Возможно, но я отчаянно желала тебя сегодня вечером. Собственно, я желала тебя с того дня, как ты появился здесь.

– Неужели? – сказал Грэм, обрадованный, что страсть, которая пожирала его денно и нощно на протяжении последних шести недель, была взаимной.

– Но как бы сильно я ни желала тебя, – серьезно сказала Джоанна, – я бы никогда не уступила этому желанию, если бы Приняла предложение Роберта. Неверность своему нареченному – это тоже прелюбодеяние. Так учит церковь, и так говорит мое сердце. Это предательство.

Грэм всегда испытывал отвращение к неверности – не столько из-за церковного осуждения, сколько из-за обстоятельств собственного рождения. После того как он произнесет брачные обеты, он будет верен душой и телом только той женщине, которая носит его кольцо, отказавшись от всех остальных.

Правда, он всегда полагал, что будет верным своей нареченной даже до того, как они обменяются клятвами. Это было бы правильно и достойно, а Грэм считал себя достойным человеком. Однако он даже не вспомнил о Филиппе, когда сорвал халат с Джоанны и овладел ею на полу в гостиной.

Конечно, у него есть смягчающие обстоятельства. Во-первых, он никогда не видел Филиппу. Не испытывал к ней никаких чувств – ни преданности, ни привязанности, из-за которых тот факт, что он переспал с другой женщиной, казался бы предательством. Во-вторых, их помолвка не была официальной, церемония не проводилась, договор не подписывался. Но ведь это всего лишь формальности. Они с Филиппой обещаны друг другу, а значит, в их собственных глазах уже помолвлены. Занявшись любовью с Джоанной, он изменил своей невесте если не по закону, то, по сути.

Хотя Грэм и не мог отделаться от чувства вины, он не испытывал ни особого стыда, ни ощущения, что серьезно согрешил. Как можно терзаться укорами совести после того, как он слился душой и телом с женщиной, которую любит так сильно и страстно…

– О Боже! – Он не может любить ее, не должен и тем не менее любит. Да и как может быть иначе? Одна часть его души ликовала, обретя родственную душу, а другая – та, которая жаждала настоящего дома, семьи и земельных угодий, – ужасалась такому повороту событий.

Это не кончится добром для них обоих. Чтобы быть с Джоанной, он должен отказаться от руки Филиппы и поместья в Оксфордшире, которое полагалось в приданое, уйти со службы у лорда Ги и вернуться в Англию. Он будет безземельным солдатом без господина, которому он служит, без денег и видов на будущее. У него будет Джоанна – если такая женщина согласится выйти за бродягу без гроша за душой, – но он лишится всех своих надежд, мечтаний и будущего.

– Что с тобой, Грэм? – Приподнявшись на локте, Джоанна нежно погладила его лицо, слегка коснувшись грудью его груди.

Грэм закрыл глаза, глубоко тронутый звуками своего имени, произнесенного ее устами, и благодарный судьбе, что наконец-то может заключить ее в объятия и слиться с ней воедино.

– Ничего, – солгал он. – Поцелуй меня, и все будет в порядке.

Джоанна прижалась губами к его губам. Ее поцелуй и легкие прикосновения пробудили его притихшее естество, оно напряглось и восстало. Почувствовав это, Джоанна оседлала его бедра и медленно опустилась, вбирая его в свое влажное лоно.

Она выглядела невероятно обольстительной, занимаясь любовью таким способом, но в этом таилась опасность.

– Позволь мне быть наверху, – попросил Грэм. – Иначе я не смогу вовремя выйти.

– Я позабочусь об этом, – заверила его она. – Только скажи когда.

– До чего же умелая женщина, – восхитился Грэм, притянув ее к себе за волосы, чтобы поцеловать. – И как только я обходился без тебя?

– Ты счастлив? – спросила Джоанна. Кровать поскрипывала, вторя их медленным движениям, ее тело грациозно выгибалось над ним, ее волосы окутывали их обоих шелковистым плащом.

Когда-то он задал ей этот дерзкий вопрос, и теперь она вернула его ему. Грэм улыбнулся, лаская ее гладкую спину и упругие ягодицы, которые приподнимались и опускались, приближая их обоих к восхитительному завершению.

– Да, безумно. А ты?

– О да! Ах, если бы вечно оставаться в таком положении – Здесь, с тобой, чтобы не было ни прошлого, ни будущего, только мы вдвоем… Думаю, я была бы счастлива всегда.

– Я тоже, – сказал Грэм, всем сердцем желая, чтобы так и было, и в тысячный раз задаваясь вопросом, как вышло, что все так чудесно и ужасно осложнилось.

Глава 22

– Я бы хотела кое-что выяснить у вас, Ада, – сказала Джоанна на следующее утро, поднося последнюю ложку овсянки к губам своей новой подруги. – Боюсь, это покажется вам немного странным.

Ада с трудом проглотила кашу и закашлялась.

– Что вы имеете в виду?

– Это касается вашего мужа.

– Рольфа?

Джоанна кивнула, убирая пустой горшочек назад в корзинку. Ей не хотелось говорить Аде слишком много сейчас, когда обессилевшая от болезни женщина не в состоянии ничего сделать. Рано утром, прежде чем отправиться с ежедневным визитом в дом Лефевра, Джоанна дала монетку мальчишке, чтобы он отнес записку Грэма о готовящемся убийстве шерифу, который жил поблизости.

– Вряд ли я смогу рассказать вам что-нибудь о Рольфе, – сказала Ада. – Я не видела его с Великого поста.